Перезагрузка: Что такое хорошо и что такое плохо? Решение этических вопросов в Университете: раньше и теперь. Часть вторая

Часть первая

Об этом случае рассказал доцент Вадим Юрьевич Перов, заведующий кафедрой этики, руководитель образовательной программы «Прикладная этика». Мы беседуем с ним о вопросах этической перезагрузки в Университете. Рассматриваем с профессиональной точки зрения те случаи нарушения норм морали, которые обсуждаются в коллективах универсантов.

Этика, мораль, нравственность

Прежде чем двигаться дальше, давайте разберемся: что же такое этика?

На первой лекции я напоминаю студентам про известное стихотворение Маяковского:

Крошка сын

к отцу пришел,

и спросила кроха:

— Что такое

хорошо

и что такое

плохо?

Именно на эти вопросы отвечает наука этика. Что такое хорошо? Что такое плохо?

После этого можно сформулировать и точнее: «Этика — это знание, учение о нравственности, морали», еcли коротко. Можно шире: «Этика — это философская наука, объектом изучения которой является мораль, нравственность как форма общественного сознания, как одна из важнейших форм жизнедеятельности человека».

Отмечу, что слова мораль, нравственность, этика вошли в состав русского языка в разное время из разных языков: этика — из древнегреческого (от ἦθος, ethos — нрав, обычай), мораль — из латыни (от mores — общепринятые традиции), нравственность — из древнерусского (от нрав, норов, то есть характер). И хотя это три разных слова, в подавляющем большинстве случаев они синонимы.

Поэтому написанные через запятую слова в выражении «моральные, нравственные, этические нормы» в смысловом отношении излишни. Меня, как профессионала, они коробят. И, например, если слова «морально-этические» встречаются в письменных работах студентов, мы обращаем их особое внимание на неверное словоупотребление. Ведь это то же самое, как сказать или написать: юридически-правовые нормы или социально-общественные отношения. Можно разделить слова и сказать, к примеру, общественные отношения и социальные явления. Так и в нашем случае достаточно сказать: моральные нормы, нравственные нормы или этические нормы (что-то одно из трех).

Это подтверждает авторитетное издание: «Три термина, по происхождению и этимологическому содержанию обозначающие одно и то же, приобретают в истории культуры смысловые различия. В частности, сложившаяся учебно-академическая традиция понимает под Э. по преимуществу область знания, а под моралью (или нравственностью) ее предмет. В общественном опыте и живом языке такое разграничение до настоящего времени не закрепилось. Так, напр., в русском языке нет устойчивых словосочетаний, где слова "этика", "мораль", "нравственность" не были бы взаимозаменяемыми, хотя и есть смысловые контексты, когда чувство языка требует отдавать предпочтение какому-то одному из них» (Гусейнов А. А. Этика // Этика. Энциклопедический словарь. Изд. «Гардарики», М., 2001).

Но у понятия «профессиональная этика» — два значения. Первое — это практика поведения, нормы поведения, характерные для какой-то определенной профессии, а второе — это наука, знание об этих нормах. К профессиональной этике относится и этика науки (академическая этика), и этика образования (педагогическая этика).

Когда мы говорим о морали, речь идет о правилах поведения в обществе, которые предписывают нам поступать в определенных случаях так, как принято, а не иначе.

А если человек нарушает эти нормы? Как регулируются в обществе случаи соблюдения (или несоблюдения) принятых норм поведения?

Если речь идет об общей морали, то санкции могут быть неформальными, в том числе внутренними (например, угрызения совести) и внешними (например, общественное порицание). Но в рамках профессиональной этики для того, чтобы внешние санкции были легитимными, необходимо их принять, закрепить в письменной форме. Это происходит путем публикации кодексов корпоративной этики. В нашем Университете в 2016 году специальной комиссией был разработан и принят Ученым советом СПбГУ «Кодекс универсанта» (первый вариант которого появился в 2005 году) (Кодекс универсанта от 03.10.2016). Комиссию возглавлял профессор СПбГУ Г. Г. Богомазов, председатель коллегии почетных профессоров СПбГУ, я тоже принимал участие в разработке текста кодекса.

В настоящее время в СПбГУ создана комиссия по разработке или пересмотру этического кодекса (председатель — декан факультета психологии А. В. Шаболтас). Наверное, у других членов комиссии есть какие-то собственные соображения по поводу этой работы, но я выскажу свои. Хочу напомнить, что в СПбГУ есть «Кодекс универсанта», который существует (в разных редакциях) и функционирует уже более десяти лет! Да, он не идеален и не является чем-то неприкосновенным, то есть может и даже должен время от времени меняться. Возможно, как раз сейчас настало время для изменений.

Но есть существенные вопросы. Что именно в нем нужно менять? Кого и в чем он не удовлетворяет: администрацию, студентов, преподавателей? В каких своих положениях он оказался неудовлетворительным? Какие пункты нужно в нем изменить, убрать или добавить? Какой результат ожидается: редакция существующего документа или создание чего-то принципиально нового? А может быть, разработка каких-то комментариев к существующему «Кодексу универсанта» (есть и такая практика). Каким вопросам следует уделить пристальное внимание? Возможно, этическим проблемам расширения дистанционного образования? А может, широко обсуждаемым в настоящее время проблемам личных и сексуальных отношений (вспомним «аморалку» советского периода)? Или проблемам этики научных публикаций? И так далее.

В настоящее время определенные ответы на эти вопросы отсутствуют и их невозможно получить только путем совещаний должностных лиц или нескольких обсуждений членами комиссии друг с другом. В связи с этим я выступаю за проведение полноценного этического исследования в СПбГУ, целью которого было бы выявление этических ожиданий универсантов. Без должного исследования не найти правильных ответов на поставленные выше вопросы, а без них невозможно получить качественный документ. Конечно, подобное исследование потребует времени и ресурсов. Но прогнозируемый результат окупит все вложения.

В качестве еще одного напоминания обращаю внимание на то, что в СПбГУ есть не только «Кодекс универсанта», но и действующая комиссия по этике Ученого совета СПбГУ, члены которой за время ее существования приняли не один десяток решений, столкнулись с многочисленными трудностями при рассмотрении обращений по этическим вопросам и проблемами при применении положений действующего «Кодекса универсанта». Трудно представить, что можно получить положительный результат по созданию этического кодекса без изучения и анализа данного опыта.

Мораль у каждого из нас в чем-то своя: у кого-то этические требования к себе и к другим стороже, у другого — слабее. Но есть еще и общая этика, правила поведения, принятые в том или другом коллективе. А поскольку мы говорим о профессиональной, корпоративной этике, то нормы поведения, принятые в каком-то одном коллективе (например, в коллективе кафедры или коллективе факультета, института) могут чем-то отличаться от норм поведения в коллективе Университета?

Согласен, мораль индивидуальна. Но когда человек решает заниматься какой-то профессией, он в том числе решает для себя, что он будет соблюдать те этические нормы, которые характерны для этой профессии. Например, этика педагога и этика слесаря чем-то различаются. Или: если человек собирается стать судьей, то он должен отказаться от политической деятельности (хотя участие в политической деятельности относится к конституционным правам гражданина РФ). На него накладываются и большие ограничения в частной жизни: он должен выбирать, с кем он общается и пр. Точно также есть определенное представление об этике ученого, педагога.

А коллектив Университета я бы делил иначе: не по подразделениям, а по интересам и поведению. Выделю три большие группы: обучающихся, научно-педагогических работников и администрацию (включая АУП и УВП). Мы понимаем, что интересы и поведение обучающихся отличаются от интересов и поведения преподавателей. А интересы и поведение выделенной нами группы административных работников отличается от интересов и поведения представителей первых двух групп. Например, с коллегой-преподавателем я буду вести себя иначе, чем с проректором, начальником управления, диспетчером или сотрудником учебного отдела. И студенты общаются между собой иначе, чем с преподавателями.

Такое деление соответствует подходам в мировой научной практике. Если говорить о России, то знаю лишь один вуз (РУДН), где принято три этических кодекса: отдельно для обучающихся, для научно-педагогических и для административных работников (2008). Есть ряд вузов, где этические кодексы разрабатываются (на их сайтах висят проекты), но, видимо, не действуют. При этом многие из этих кодексов отличаются лишь названием. Судя по всему, кто-то разработал какой-то вариант, а другие скопировали его без обсуждения.

Еще пример: лет пять назад в Центр экспертиз СПбГУ поступил запрос из прокуратуры. Депутат ЗакСа, выступая в телепередаче местного канала, использовала грубый жаргонный термин «недоблокадники». Дело в том, что по закону чтобы человека признали жителем блокадного Ленинграда, он должен представить справку о том, что он провел в осажденном Ленинграде определенное количество дней или больше. А если кто-то провел хотя бы на один день меньше (как один мой знакомый профессор СПбГУ), то его признать блокадником не могут, и он не получит соответствующее удостоверение, льготы и т. п.

На этого депутата поступила жалоба в прокуратуру, в которой ее обвинили в нарушении норм профессиональной депутатской этики. Мы посмотрели материалы прокуратуры (в том числе видео) и выдали экспертное заключение: да, депутат поступила неэтично, но норм профессиональной этики она не нарушала, поскольку таких норм не существует (нет принятого кодекса депутатской этики Законодательного собрания). И до сих пор такого кодекса нет. У них есть комиссия по депутатской этике, но фактически она занимается только нарушениями регламента.

А у других органов законодательной власти есть этические кодексы?

Такой кодекс принят и активно используется в Госдуме. Также есть модельный кодекс муниципальных и государственных служащих (с 2011), и во всех министерствах он воспроизведен практически дословно. Есть модельный кодекс преподавателя (с 2014), утвержденный приказом по Министерству образования и науки, он предназначен для всех образовательных учреждений (школ и вузов в том числе). Летом 2019 года Министерство просвещения РФ издало рекомендации в дополнение к этому модельному кодексу преподавателя — это была реакция на скандалы вокруг поведения учителей в социальных сетях.

В последней версии закона «Об образовании в РФ» наличие разработанных и принятых норм профессиональной этики признано обязательным для всех образовательных учреждений. А также в ней указано, что в случае обвинения в нарушении норм этики преподаватель имеет право на подробное разбирательство его действий, и для этого должны быть созданы специальные структуры.

А в нашем Университете этический кодекс давно стал руководством к действию, на нормы «Кодекса универсанта» опирается комиссия по этике. В других российских вузах есть такие комиссии?

В МГУ, например, создание такого этического кодекса было поручено коллективу философского факультета, в том числе кафедры этики. Они больше года его разрабатывали, проводили семинары, конференции, круглые столы, обращались за консультациями к преподавателям этики в других вузах, вносили многочисленные правки и т. д. Но в итоге был принят другой текст, практически без обсуждения. И если наш «Кодекс универсанта» — минималистский (всего семь пунктов), то этический кодекс МГУ — полная противоположность, очень подробный, как правила внутреннего распорядка, инструкция по поведению. А комиссии по этике в МГУ, насколько я знаю, пока нет. Или ее работа не очень видна.

Административные меры на основе решений комиссии по этике признаны судом (Материалы ректорского совещания от 11.12.2017).

В Трудовом кодексе есть статья о том, что работника образовательной организации, который занимается воспитательной работой, можно уволить за аморальное поведение. А кто может принять решение об этом? Только комиссия по этике. Даже ректор не может решать, какое поведение морально, а какое аморально.

В ноябре 2017 года в Устав СПбГУ внесено изменение. Был расширен функционал комиссии по этике СПбГУ: теперь комиссия может давать оценку типичным ситуациям и принимать решения общего характера по вопросам соответствия отдельных фактов и событий нравственным и культурным традициям Санкт-Петербургского университета и общепринятым моральным и этическим нормам (Материалы ректорского совещания от 27.11.2017).

Имею к этому непосредственное отношение: в свое время выдвинул такую идею. Это случилось после того, как мое заявление комиссия по этике не приняла: из-за того, что я поднял вопрос не в отношении действий какого-то отдельного сотрудника Университета, а поставил вопрос по существу, в общей форме. Позже эта недоработка была устранена, поэтому сейчас уже можно обращаться за разъяснениями и по общим вопросам.

Но отмечу один нюанс: в нашей комиссии по этике не представлены обучающиеся.

Административные работники (если следовать Вашему делению универсантов) тоже не представлены. И что? Вопросы, касающиеся поведения студентов и выпускников (Решение Комиссии по этике от 21.04.2015; Решение Комиссии по этике от 10.11.2016) на заседаниях комиссии по этике рассматриваются столь же успешно, как и вопросы о поступках начальника отдела (Решение комиссии по этике от 29.04.2019), начальника РЭО (Решение Комиссии по этике от 05.10.2016) или дворника (Решение Комиссии по этике от 27.06.2019).

В правовой сфере за правоохранительными органами стоит государство, и оно обеспечивает легитимность принимаемых решений. А в этических вопросах очень существенную роль играет общественное мнение. Решения комиссии по этике не только должны быть правильными, но и восприниматься сообществом должны как правильные. А от некоторых студентов я слышал мнение о том, что интересы обучающихся не представлены в комиссии по этике. Хотя студенты входят в состав Ученого совета.

В каком направлении, на Ваш взгляд, деятельность комиссии по этике может развиваться?

В настоящий момент у комиссии по этике нет регламента: нигде не прописаны сроки рассмотрения заявлений; не указано, кого приглашать, кого не приглашать на заседания комиссии и пр. Этот момент желательно бы прояснить. Нет каких-то разработанных даже самой комиссией правил, что может и должно быть отражено в публикуемых решениях. Это является одной из причин того, что иногда отдельные формулировки в части решений вызывают вопросы. Вот последний пример: профессор обратилась в комиссию по этике по поводу того, что на нее пожаловались студенты. Комиссия решила, что неправы обе стороны, но в решении была названа только фамилия профессора, а студенты остались анонимными (Решение Комиссии по этике от 27.01.2020). Почему так? Ведь это именно профессор пожаловалась на студентов в комиссию, а не они на нее. И если обе стороны нарушили этические нормы, то почему такое исключение в отношении студентов? Иначе все должно быть анонимизировано. Вот для того, чтобы избежать ненужных вопросов и сомнений, и необходимы регламенты. Подчеркну, что в данном случае сомнения не в отношении самого решения, а по поводу оформления опубликованного решения.

Участники ректорского совещания предложили внести изменения в правила работы комиссии по этике СПбГУ: ее решение должно вступать в силу с момента вынесения решения, а не с момента его оглашения на заседании Ученого совета СПбГУ (Материалы ректорского совещания от 02.12.2019).

С одной стороны, это хорошо, а с другой — палка-то о двух концах. Комиссия по этике не выносит санкции в отношении нарушителей моральных норм. Комиссия только принимает решения: поступок этичный или нет, соответствует поведение работника или обучающегося «Кодексу универсанта» или нарушает эти нормы. Как присяжные заседатели в суде решают: виновен или не виновен, но не выносят приговора. Так и у нас: решения о возможных мерах дисциплинарного воздействия принимают административные работники — на основе решений комиссии. И бывали случаи, когда меры дисциплинарного воздействия не были приняты, хотя комиссия признала действия универсанта неэтичными. Поэтому комиссия принимает решения, не оглядываясь на возможные санкции.

Теперь же (раз установлены сроки) члены комиссии по этике, возможно, будут принимать решения с оглядкой: если они дадут отрицательное заключение, то человека могут и наказать, даже уволить. В какой-то мере может частично потеряться независимость действий комиссии.

Возможно ли выстроить градацию поступков: этот более этичный, а тот — менее, третий — еще менее?

Наверное, можно было бы ввести разделение на просто нарушение и грубое нарушение. Является ли это обязательным? Нет. Нужно смотреть более детально на практику обсуждаемых вопросов. Ведь этическая норма — это всегда реакция на существующую проблему. Возникает какая-то проблема, и разрабатываются способы ее решения, новые нормы, новые процедуры. Тогда возникает вопрос: какие проблемы мы сможем решить, введя такую градацию? Если такие проблемы будут обнаружены, тогда можно вводить градацию оценок.

Члены комиссии по этике не определяют моральный облик гражданина, они обсуждают его конкретный поступок. И про человека, совершившего неэтичный поступок, не обязательно говорят, что он плохой. Заключение делают о его действиях, а не о нем самом.

Недавние ситуации

Пример 1

Вадим Юрьевич, давайте рассмотрим некоторые примеры. В 2015 году при проведении вступительного испытания на основную образовательную программу подготовки научно-педагогических кадров в аспирантуре среди экзаменаторов находился родственник одной из поступающих (Материалы приема граждан от 11.08.2015, материалы ректорских совещаний от 07.09.2015, п. 4; от 16.11.2015, п. 4).

А в мае 2019 года Вы сообщили руководству, что должны проводить экзамен в одной из учебных групп образовательной программы «Философия», где обучается ваша дочь. В целях предотвращения конфликта интересов была создана независимая комиссия, которая и проэкзаменовала ее (Материалы ректорского совещания от 03.06.2019, п. 5).

Первый случай (с профессором Ю. В. Пашкусом) разбирался на заседании комиссии по этике (Решение комиссии по этике от 21.09.2015). И по своему вопросу (про экзамен в группе у дочери) я сначала обращался в учебный отдел. Говорю: предполагаю конфликт интересов, что мне делать? Они не смогли сразу ответить, хотя, вроде, и к юристам обращались. Тогда я нашел решение комиссии по этике, где написано, что следует сообщить о конфликте интересов. Но кому? А в соответствии с мировой практикой, заключение о наличии (или отсутствии) конфликта интересов — в ответ на обращение работника — должно быть письменным. В итоге приняли решение, что экзамен будет принимать специально созданная комиссия. И хорошо.

Как дочь экзамен сдала?

Да хорошо сдала, получила оценку «отлично». По этому поводу я даже не волновался. Вопрос был принципиальный: сам работник не может решать, есть ли в его действиях конфликт интересов. Это должна решать администрация. Я читал потоковые лекции (в том числе для группы, где училась дочь), были и другие преподаватели, которые вели семинары. И могли бы, например, заключить, что экзамен будет принимать один из них. Я заранее был согласен на любое решение.

Пример 2

Еще пример. Десятилетиями члены ученых советов факультетов и Университета, баллотируясь на должность, ученое звание, участвуя в конкурсах по присуждению университетских премий, по выдвижению на государственные, ведомственные награды и т. д., сами же участвовали в голосовании по всем этим вопросам. То есть они имели дополнительный голос (свой) при голосовании.

Знаю, что в последние годы при проведении конкурсов на должности в Университете действует правило, запрещающее участнику конкурса участвовать в голосовании «за себя» (За себя? Не голосуем...). Такую практику, раз она принята в качестве процедуры, обсуждать нечего.

Хотя не вижу тут существенной этической проблемы. Если это голосование происходит на заседании кафедры, то там принимают лишь рекомендации. Впереди еще выборы на заседании ученого совета факультета или СПбГУ. Но сказать, что установившаяся практика имеет явное этическое преимущество, на мой взгляд, нельзя. Речь идет о принятом регламенте. Вовсе не обязательно, что любые введенные правила имеют этически значимый характер.

Бывает, что норма одновременно является и юридической, и этической. Например, есть заповедь «не укради», и есть соответствующие статьи в Уголовном кодексе. Но, хотя много спорят о моральных основаниях права, не всегда правовые нормы имеют нравственное содержание. Например, установлена определенная форма бланка у нотариуса. Или написано, что договор должен быть составлен в трех экземплярах. И что тут этического? Просто так решили, а могли бы решить иначе.

А если рассматривать голосование в конкурсе на премию? Например, на заседании Ученого совета СПбГУ академик А. И. Русанов сообщил, что одним из претендентов на соискание премии «За учебно-методическую работу» был коллектив авторов под руководством доцента Н. В. Кузнецова, заместителя директора Института философии СПбГУ. И заседание постоянной комиссии Ученого совета СПбГУ по учебно-методической работе, на котором обсуждались эти премии, вел заместитель председателя комиссии Н. В. Кузнецов. Академик А. И. Русанов спросил, насколько правомочны и насколько этичны такие действия? (Итоги заседания Ученого совета СПбГУ от 23.12.2019, раздел «Дискуссия по этическим вопросам»)

Тут ситуация иная. Конкурс на премию — это единичное, разовое событие (в отличие от конкурсов на должность, которые проходят регулярно, фактически являясь частью научно-образовательного процесса). Тем более, если речь идет о председательствующем.

Для примера: несколько лет назад в России появился этический кодекс судей конкурсов бальных танцев. Интересно, что судьями на этих конкурсах выступают тренеры танцующих пар. Такая у них сложилась традиция, и менять ее никто не собирается. При этом у одного тренера в конкурсе может участвовать пять пар, а у другого — только две. И принятый кодекс направлен на то, чтобы избежать возможных конфликтов интересов. Они условились, что такая проблема есть и что они договариваются о том, что все судьи делают все возможное, чтобы избежать конфликта. А одна из функций этического кодекса — указать на возможные проблемы. Они сумели ввести такие правила, чтобы все это учесть.

И в случае с конкурсом на премию Н. В. Кузнецов не должен был участвовать в заседании учебно-методической комиссии. Иначе может возникнуть сомнение в справедливости голосования членов комиссии, в справедливости ее рекомендаций.

Аналогичные ситуации бывали и раньше, например, во время работы диссертационных советов: прежде, когда диссоветы были постоянными. Как их разрешали? Если, к примеру, проходила защита диссертации аспиранта, научный руководитель у которого — председатель (или ученый секретарь) совета, то на это заседание назначался другой председатель (или ученый секретарь). Хотя они при этом оставались членами диссовета. Или у нас, когда проходили выборы заведующего кафедрой, то заседание вел не я, а директор института (или декан факультета). Такое было правило.

Точно также другой член учебно-методической комиссии мог быть председателем на том заседании — вместо Н. В. Кузнецова, который даже мог присутствовать там, но не в качестве председателя (мог даже голосовать).

Пример 3

Административный сотрудник Университета был уволен за «неоднократное неисполнение без уважительных причин трудовых обязанностей». Последней каплей явилось решение комиссии по этике СПбГУ (Решение комиссии по этике от 29.04.2019): поведение работника было признано несовместимым с высоким статусом универсанта (сотрудник избил на рабочем месте подчиненного, который на 17 лет старше его) (Материалы ректорского совещания от 02.12.2019).

Вполне очевидно: это случай, который должны рассматривать правоохранительные органы. Я вообще не уверен, что в данном случае комиссия по этике должна была это рассматривать. Хотя и в том, что рассмотрела, особых проблем нет.

В рабочую программу дисциплины «Прикладная этика» включен пункт о том, что мы используем материалы работы комиссии по этике на занятиях со студентами. В частности, мы разбирали случай с действиями дворника (Решение Комиссии по этике от 27.06.2019). В СМИ по этому поводу был шум про то, что пять профессоров учат жить дворника («Что за мурня»: как пять профессоров СПбГУ осудили дворника Богинича за ненормативную лексику и харассмент). Но если мы руководствуемся «Кодексом универсанта», то он для всех, в том числе и для дворника. Нет отдельного кодекса для... дворников.

Пример 4

Еще был случай: студент Университета, чтобы защитить честь девушки, избил другого. Ему грозило отчисление...

В Уголовном кодексе РФ есть принципы, в том числе принцип справедливости — ст. 6 УК РФ: «Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного». И если драку мы рассматриваем как общественно опасное деяние, то обстоятельства могут быть смягчающими (человек мог быть спровоцирован другой стороной, его действиями или словами). И если включать в рассмотрение личность, то ясно: целью студента была не драка, а восстановление справедливости. Он вступился за честь девушки, просто осуществил он это через драку. Если бы решение зависело от меня, то я, после детального рассмотрения, скорее всего его бы оправдал. Хотя вполне допускаю, что если бы это дело рассматривалось в суде, то студента по закону могли и осудить. И суд был бы прав.

Есть несколько случаев, которые касаются отношений «преподаватель — студент». Случай первый (2015): профессор Н. К. Косовский был освобожден от обязанностей заведующего кафедрой информатики после вынесения решения комиссии о его неэтичном поведении в отношении студентов (Материалы ректорского совещания от 29.06.2015, п. 2; от 06.07.2015, п. 3). Случай второй (2019): была проведена проверка жалобы студентов магистратуры на неэтичные действия и высказывания профессора. В ходе разбирательства информация подтвердилась, но до комиссии по этике дело не дошло. Преподаватель признал свою неправоту, а после этого принял решение об увольнении (Материалы ректорского совещания от 23.12.2019). Какие правила тут можно ввести?

Приведу простой пример: преподаватель принимает экзамен у студентки в аудитории или на кафедре. Она отвечает слабо, преподаватель ставит ей «неуд». А она жалуется в учебный отдел, что получила «двойку» из-за того, что отвергла... ухаживания этого преподавателя. Как ему защитить свое честное имя? Или другая сторона: студент навязчиво предлагает преподавательнице проводить ее до остановки. Как быть ей?

Во многих зарубежных университетах эти вопросы прописаны в этических кодексах. Или есть такая практика (особенно в американских университетах): новому преподавателю выдают памятку, где описаны предупреждения. Чтобы тебя не обвинили в сексуальных домогательствах, рекомендуется выполнять определенные правила. Они несложные, просто надо об этом знать, помнить и исполнять. Например, не подходить к студенту противоположного пола ближе, чем на полметра. Стараться не находиться в закрытой аудитории со студентом наедине. Если такое требуется, следует держать дверь открытой. Просто для того, чтобы не было подозрений, чтобы никто не мог обвинить.

Имеет смысл разработать такую памятку для наших преподавателей?

Думаю, да. Приведу для примера кодекс профессиональной этики адвоката (с 2001 года, было несколько редакций). И там, в ст. 18, п. 3 написано примерно следующее: «Адвокат, действовавший в соответствии с разъяснениями Совета относительно применения положений настоящего Кодекса, не может быть привлечен к дисциплинарной ответственности». То есть, если адвокат оказался в сложной этической ситуации, он имеет право обратиться в дисциплинарную комиссию коллегии адвокатов. В течение определенного времени комиссия должна выдать ему рекомендации, как ему поступить. И если адвокат следует этим рекомендациям, то коллегия берет на себя обязательства по защите этого адвоката от всех возможных претензий.

Так и с памяткой. Она нужна для того, чтобы сформулировать правила. Это просто рекомендации, а не дисциплинарная матрица. Некоторые действия, действительно, могут быть восприняты как недопустимые. А если будете соблюдать правила, то вас не обвинят в сексуальных домогательствах. Причем памятка, как мне кажется, должна быть адресована и преподавателям, и студентам, и административным работникам, и мужчинам, и женщинам.

Пример 5

Один из заявителей направил запрос в Виртуальную приемную о том, могут ли должностные лица вести аудио- и видеозапись бесед с работниками без их согласия. Позже выяснилось, что сам этот работник записывает свои беседы с должностными лицами на диктофон, не предупреждая об этом собеседников (Материалы ректорского совещания от 11.04.2016). Могут ли студенты вести аудиозапись занятий и выкладывать ее в сети? Может ли преподаватель записывать свою лекцию?

Вопрос о записи лекции — это дело преподавателя. Когда меня студенты спрашивают, можно ли вести аудиозапись моей лекции, я обычно соглашаюсь. И как-то обнаружил, что записи моих лекций выложены в Интернете. Узнал случайно: студент с другого отделения, который не был меня в аудитории, пришел и сказал, что ему нравятся мои лекции. И объяснил, где их слушал.

Хотя есть другие преподаватели, которые категорически против записи. Вот почему вопрос об аудиозаписи лекций студентами, я считаю, целиком должен зависеть от решения каждого преподавателя. Дело в возможных речевых ошибках. Когда я готовлю какой-то текст, то могу перечитывать его не один раз, исправлять, дополнять и т. п. А слово — не воробей... Фразы строятся на ходу и могут быть интерпретированы по-разному. И некоторые считают, что при включенном диктофоне они будут недостаточно искренни. А никто не может дать гарантии, что студент запишет только для себя и больше никогда и нигде запись не обнародует.

Ситуация с аудиозаписью для студента иная. На лекции студенты в основном молчат, их голосов в записи не будет. Преподаватель, по сути, записывает только свою речь. Даже на видеозаписи камера направлена на него, и студентов там нет. Значит, можно не спрашивать их согласия. А если кто-то в объектив камеры попал, следует спросить его согласие на публикацию. То есть ситуация «этично — неэтично» возникает, когда нарушаются чьи-то права.

Во время олимпиад школьников, которые проводит Университет, возникали вопросы: некоторые родители высказывали претензии к фотокорреспондентам СМИ, которые вели съемку в аудитории. И в результате приняли решение: фотосъемку можно вести только во время вступительной лекции ведущего. А во время выполнения заданий — нельзя. Правильное решение?

В свое время я работал в приемной комиссии. И как-то не пустил телеоператоров в аудиторию, где шел вступительный экзамен. Они были недовольны, им «нужна была картинка», у них было разрешение на проведение съемок. А я не пустил. И объяснил просто: абитуриенты и так находятся в стрессовой ситуации. Камера — дополнительный стрессовый фактор, и разные люди по-разному реагируют на сам факт съемки. Если абитуриент сдаст экзамен плохо, то всегда может сказать, что это произошло из-за телеоператора. Это будет основанием для апелляции. И поди потом оправдывайся, даже если он знал предмет плохо и получил низкую оценку заслуженно. Поэтому лучше не допускать подобных скользких ситуаций. А телеоператоры могут снимать до или после экзамена, или вне аудитории.

Тут как с сексуальными домогательствами. Возможно, что на самом деле их не было. Но ситуация была организована так, как будто они были. Следует исключить такую ситуацию.

Вопрос о записи занятий — это еще и вопрос о праве на интеллектуальную собственность...

Вот иллюстрация того, насколько этот вопрос сложен. Как-то я слушал курс повышения квалификации, который вели двое преподавателей (по очереди). И одна преподавательница пожаловалась, что другой использует ее материалы (воспользовался ее слайдами). Но курс велся с помощью программы Blackboard, и все материалы стали автоматически общественным достоянием (собственностью всего Университета). И формально другой преподаватель мог так сделать: курс совместный, и не было расписано, кто что делает и за что отвечает. Но теперь второй преподаватель стал читать ту часть, которую прежде читала эта женщина. Сначала они делили курс пополам, а потом ему досталось две трети, а ей — одна треть.

Пример 6

Еще пример: у химиков в лаборатории работали несколько человек, вели одно исследование за одним микроскопом. У них были общие данные, хотя каждый изучал что-то свое. Но один из них опубликовал свою часть раньше другого. А у второго из-за этого возникли проблемы с защитой диссертации, потому что исчезла новизна исследования (Решение Комиссии по этике от 22.06.2015, п. 1).

Прежде чем ответить, приведу пару ситуаций. Недавно на одном из форумов, где обсуждаются вопросы этики науки, был задан такой вопрос для обсуждения. Ученый считает, что является одним из крупнейших специалистов в определенной области науки, и в России он себя считает пионером в этой сфере исследований. И тут он обнаруживает публикацию (причем в том журнале, где публикуются и его статьи), в которой на его работы ни разу не ссылаются. Там несколько статей от другого автора, где другой себя позиционирует пионером в той же научной сфере. И он спрашивает: как ему быть? Ведь формально у него ничего не «сплагиатили», другой опубликовал результаты своих оригинальных исследований.

Мне кажется, все просто: если первый ученый опубликовал результаты раньше, значит приоритет у него.

Это-то понятно. Но он спрашивает: кому он это должен доказывать? И основной вопрос: этично ли поступил тот, второй автор?

Второй, возможно, и не знал про исследования первого.

Значит, это свидетельствует о том, что второй является недобросовестным исследователем. Он обязан был вначале, когда готовил свои статьи, изучить публикации по этой тематике — как российские, так и зарубежные. Таковы общепринятые правила в науке. А рецензент в том числе проверяет, насколько автор владеет материалом в данной области исследований.

Ситуация вторая. Несколько лет назад мы с коллегой, историком культуры, ездили в одну страну. Там нас повели на раскопки, где было сделано интересное археологическое открытие. И ученый, проводивший для нас экскурсию, предупредил: смотреть можно, но не фотографировать. И объяснил: если вы сфотографируете, то можете опубликовать эти снимки в своей статье. И тогда они вынуждены будут ссылаться на эту публикацию! Они не могут не ссылаться, потому что тогда он будет первым.

Возвращаясь к предыдущему случаю. Если второй исследователь публикует свои результаты, даже не зная, что до него эту тему исследовали, тогда он вообще не квалифицированный специалист. И его статьи вообще не должны публиковать.

Тогда, видимо, это «прокол» рецензента (который должен был заметить этот недостаток) и редактора (который мог и вспомнить, что на эту тему первый публиковал статьи в этом журнале).

В редакции любого научного журнала существует этическая политика. И подобные претензии должны оспариваться. Я просто хотел показать, насколько тема сложная.

Вернемся к химикам. У второго возникли проблемы с защитой диссертации, потому что исчезла новизна исследования. Хотя никто ни у кого не крал результаты, плагиата не было. Этот вопрос не является предметом юридического разбирательства. Спор в этической плоскости: первый при подготовке публикации не учел этот момент с защитой и невольно «подставил» второго. Вопрос отношений в рамках научного коллектива.

А в редакционной политике журнала Science предусмотрена публикация опровержений, если замечена «ошибка» (как в случае с японской исследовательницей)?

В последние годы активно внедряется практика ретрагирования (отзыва) статей. В случае если в опубликованной статье впоследствии обнаруживают, например, сфальсифицированные данные, то в ближайшем номере журнала публикуют (с обоснованием) сообщение о том, что такая-то статья в таком-то номере журнала отзывается. И редакция просит убрать все ссылки на нее и больше никогда на нее не ссылаться. Два таких случая ретрагирования статей стали широко известны. На эти статьи теперь никто не ссылается, но их обсуждение в публичном пространстве продолжается.

Одна статья (про то, что вакцины приводят к аутизму) была опубликована в одном из ведущих медицинских журналов The Lancet в 1998 году. И антипрививочники этой статьей до сих пор размахивают, хотя статья давно ретрагирована (редакция журнала признала ее антинаучной). Вторая статья (о том, что употребление кукурузы с ГМО приводит к раку мышей) опубликована в Food and Chemical Toxicology в 2012 году, в ней французский исследователь фальсифицировал данные. И миф о том, что употребление продуктов с ГМО ведет к раку, до сих пор живет. Также ретрагирована была статья о научных обоснованиях гомеопатии в журнале Antiviral research в 2019 году (там изменен термин, и вместо слова «гомеопатические» употребляются слова «релиз-активные препараты»).

Куда плывем?

В СПбГУ активизируются этические вопросы. Универсанты становятся более внимательными и к себе, и к коллегам. Как ситуация может развиваться дальше?

Есть «Кодекс универсанта», он (со всеми достоинствами и недостатками) работает. В организациях, где применяют кодексы корпоративной этики, есть традиция ежегодного пересмотра этических норм на основе новой практики. В Университете за последние годы накопились вопросы, которые требуют уточнения и дополнения существующих норм. Необходимо его дополнение, видоизменение, корректировка на основе сложившейся практики.

Комиссия по этике СПбГУ