Перезагрузка: Свод правил университетских ученых. Раздел «Мифология»

Два студента-физика лет двадцать назад написали и издали любопытную книгу «Мифы и легенды Университета». На самом деле, никаких мифов и легенд (в классическом понимании: как, например, известные с детства «Мифы и легенды Древней Греции») в книжке не было — студенты собрали истории, байки, анекдотичные случаи, удивительные события, которые происходили в то время, в основном на физфаке и в общежитиях. Истории увлекательные, читаются с интересом, много запоминающихся подробностей. Мифологично там только то, что это были не документальные записи, а сборник студенческого фольклора: что-то реально происходило, что-то было домыслено, придумано, а при пересказе обросло подробностями и деталями...

Мы же беседуем с проректором по научной работе С. В. Микушевым о мифах, которые действительно бытуют сегодня в среде научно-педагогических работников Университета и за его пределами. О мифах, которые искажают действительность и влияют на поведение универсантов, мешают нашему общему движению. О мифах, почва для существования которых постепенно исчезает — по мере увеличения информированности работников о реальном положении дел в Университете.

При анализе выяснилось, что есть распространенные вопросы, часто задаваемые во время приемов научно-педагогических работников, которые проводит проректор по научной работе. Многие из этих вопросов основаны не на реальных фактах, а на мифах, иллюзиях, субъективных представлениях конкретных работников и пр. Мы выделили наиболее острые, наиболее распространенные из них именно для того, чтобы развеять эти мифы, чтобы универсанты не действовали в соответствии с ними и не попадали в щекотливые ситуации.

Люди склонны к мифотворчеству. Они часто не обладают всей информацией по какому-то вопросу, субъективно ее усваивают, делают выводы на основе недостоверной или искаженной информации. И в результате склонны верить в то, что они как-то узнали и усвоили, — объясняет Сергей Владимирович.

Например, у меня есть какая-то мысль. Озвучиваю я эту мысль немного иначе, чем думаю. Человек, который меня слушает, услышит эту мысль по-своему. А то, что он усвоит из этого, отличается от услышанного. Но есть еще пятый этап коммуникации: когда он передает ее другим — соседу, коллеге, партнеру. И эта полученная и распространившаяся информация может сильно отличаться от моей первоначальной мысли!

Какой выход из этого, казалось бы, неизбежного тупика? Письменные тексты, например, публикации на официальном сайте СПбГУ. Они позволяют свести к минимуму искажения, вместо пяти этапов — один: непосредственное восприятие информации конечным потребителем. Остается его интерпретация, конечно. Но, по крайней мере, если возникнут какие-то моменты недопонимания, всегда можно вернуться к тексту и взглянуть на него еще раз, обсудить разные интерпретации, различия в понимании текста.

Хотя, поскольку мы общаемся друг с другом чаще в устной форме, информацию невольно искажаем. И какие-то из этих многочисленных искажений информации ложатся на благодатную почву социального понимания проблем. Так и рождаются мифы, на каждом шагу. Поэтому приходится их развенчивать.

Эта работа у нас в Университете ведется системно. Еженедельно проходят ректорские совещания, где ответственные должностные лица сообщают текущую информацию о разных сторонах жизни Университета, а также комментируют изданные ими приказы — для лучшего их понимания и исполнения научно-педагогическими работниками.

Вот пример: проректор С. В. Микушев 11 ноября 2019 года на ректорском совещании дал разъяснения по приказу от 15.10.2019 № 10110/1 «Об учете публикаций по результатам выполнения НИР и НИОКР, реализуемых в СПбГУ». Речь шла об отчетности, вносимой в систему Pure СПбГУ, и иных видах отчетов, в которые по условиям конкурсов в качестве отчетных материалов представляются научные публикации (Материалы ректорского совещания от 11.11.2019).

Действие приказа от 15.10.2019 № 10110/1 «Об учете публикаций по результатам выполнения НИР и НИОКР, реализуемых в СПбГУ» распространяется на все НИР и НИОКР, включая гранты, финансируемые из внешних по отношению к СПбГУ источников (например, гранты РНФ и РФФИ), Мероприятия СПбГУ, ФЦП и др. Но к ним не относятся Мероприятие 5 и Мероприятие 6, так как они не имеют статуса НИР или НИОКР.

С. В. Микушев сообщил также, что внутренняя система учета публикаций в СПбГУ не может противоречить условиям реализации грантов, установленным фондами-грантодателями, так как является исключительно внутренней системой учета СПбГУ и не зависит от условий и требований предоставления грантов фондами.

И обратил внимание на то, что приказ от 15.10.2019 № 10110/1 «Об учете публикаций по результатам выполнения НИР и НИОКР, реализуемых в СПбГУ» не регулирует указание источника финансирования и благодарности в научных статьях, а также условия представления отчетов, подготовленных руководителем гранта и направляемых в фонды. И заметил, что у разных фондов разные правила и разная позиция по отношению к отчетности одной публикацией по разным проектам, финансируемым из разных источников.

Но тексты тоже надо уметь читать. И, как выясняется, не все научно-педагогические работники имеют достаточно компетенций, чтобы читать юридически выверенные тексты приказов. Одна из моих задач — издавать такие приказы и распоряжения, которые будут понятны исполнителям. И порой (когда кому-то все понятно, а кому-то что-то непонятно) приходится отдельно разъяснять: что же ты хотел сказать этим приказом. Ведь в конце концов мы вместе выполняем общую работу.

Если взглянуть глобально: чего хотят ученые? Заниматься своими исследованиями, и чтобы их обеспечивали для этого всем необходимым?

Академик Л. А. Арцимович, известный физик, сказал, что наука — лучший способ удовлетворения собственного любопытства отдельных лиц за счет государства. Очень точно подмечено (хотя, конечно, в шутливой манере).

То есть ученые хотят заниматься тем, что им интересно. А это требует каких-то ресурсов. И большинство посетителей приходит ко мне за ресурсами. Но есть еще интересы Университета, интересы страны. На стыке этих интересов и рождается современная наука.

Мифы вокруг тематики исследований

Насколько самостоятельно ученый может выбрать тему своих исследований? Университет участвует в координации этого выбора?

Есть тематики исследований, узкие и острые, которые видит сам исследователь. Например, в свое время я сам, когда был еще ассистентом-физиком занимался рамановским рассеянием и видел, какие тематики в моей области были актуальными тогда. И, ориентируясь на свою компетенцию, выбирал, какие из этих актуальных вопросов я могу исследовать. Например, в пору моей юности был любопытный вопрос о полупроводнике: можно ли его применять для солнечных батарей и какова должна быть освещенность. И я увлекся этим исследованием. Так, собственно говоря, и поступает каждый ученый: из огромной области своей науки выбирает то, что ему интересно исследовать.

Но, помимо его интереса, есть еще два важных аспекта. Первое: есть общемировые научные тренды. И видно, что какие-то тематики исследований закрываются — интерес к ним пропадает, потому что область этих исследований не востребована социумом. А какие-то тематики исследований бурно развиваются. Но ученые не всегда могут получить данные об этих трендах, а получив, не всегда придают им значение. Он увлечен работой по своей тематике и не очень обращает внимание на то, что происходит рядом.

Это важно учитывать: своевременная и точная информация важна для понимания проблем и для определения своего места в мировой науке. Ученый же озабочен, к примеру, публикацией статей, защитой диссертации (сначала кандидатской, затем докторской), чем будут заниматься его ученики, какие исследования он будет проводить через пять-семь-десять лет. Он решает эти вопросы, но не всегда хватает информации для этого.

Второй аспект: есть стратегические задачи государства, связанные с развитием экономики, с геополитическими моментами, с соревнованием ведущих стран. Есть глобальный регулятор, есть федеральный закон «О научно-технической политике», есть приоритетные направления развития науки и сквозные технологии и др. Не надо относиться к этому как к абсолюту, приоритетные направления тоже регулярно меняются. Следует, скорее, относиться к ним как к ориентирам, указателям на глобальные вызовы.

Они, с одной стороны, основаны на экспертной оценке ведущих ученых в разных областях знаний, а с другой, на потребностях реального сектора экономики. И поэтому глобальное финансирование из федерального бюджета выделяется на развитие приоритетных направлений. И должностные лица Университета, члены коллектива государственной организации тоже должны руководствоваться интересами государства. Одна из первейших моих задач как представителя администрации вуза — помочь государству достигнуть намеченных целей в области научно-технической политики.

Университет находится между глобальными задачами государства и локальными задачами наших ученых. Как это проявляется? В Университете реализуются не все направления глобальных задач, а лишь те, где у нас больше компетенций, где наши ученые проявляют интерес и активность. Таким образом, происходит, с одной стороны, анализ глобальных параметров, а с другой — анализ заделов, желаний ученых. И где-то они «встречаются», и на стыке строится научная политика СПбГУ.

Если посмотреть с позиции научного работника: есть какие-то направления исследований, которыми он давно занимался, и вдруг какие-то из них — как ему кажется — стали недостаточно сильно поддерживаться. А есть другие направления, которые начинают довольно сильно стимулироваться организацией. Надо правильно понимать природу этих изменений: почему это так происходит?

Общую картину Вы обрисовали. А какие мифы бытуют в сфере выбора тематики исследований?

Пожалуйста. Миф первый: молодой ученый чем-то понравился руководителю (завлабу, завкафедрой, завотделом...) — энергичный, пробивной, напористый, шустрый, и поэтому его конкретное исследование обильно финансируют. А другой ученый оказался не таким пробивным и шустрым, поэтому его исследование «затирают», не дают ему хода...

А на самом деле ситуация объясняется с точностью до наоборот: симпатии (или антипатии) руководителя не имеют никакого значения! Просто есть какое-то стратегическое направление, и работы конкретного молодого ученого оказались в русле этого направления, поэтому они финансируются. А исследования другого ученого, увы, не соответствуют глобальному направлению...

Но это не значит, что будут финансироваться только работы одного молодого ученого. Если в том же направлении появятся другие сильные команды исследователей, то их работы тут же будут вписаны в общую стратегию, тоже будут стимулироваться. И ученые, работающие в смежных направлениях, могут скоординировать тематику своих исследований соответствующим образом.

Поэтому Университет проводит открытые конкурсы по Мероприятиям 1, 2 и 3: чтобы объявить свои приоритеты, свое видение тематик, чтобы каждый научно-педагогический работник мог принять в них участие и победили сильнейшие. При этом, замечу, научные тематики формулируются очень общо. И задача научного работника — выделить свою специфику, узкую научную область (в рамках указанных приоритетов), которая ему интересна, в которой у него есть задел и в которой он может продвинуться. Для участия в конкурсе надо предложить результаты своей предыдущей работы.

Поскольку конкурсы на финансирование научных исследований в Университете открытые, то в них могут принять участие в том числе и внешние исследователи...

Безусловно. Наш Университет первым из вузов России стал проводить открытые конкурсы еще в 2010 году (Материалы ректорского совещания от 25.06.2012). Да и сейчас большинство вузов проводит только внутренние конкурсы. Наш Университет — открытая организация. Мы живем в большом мире, и если есть ученые, которые хотят работать в СПбГУ, то у них должна быть возможность прийти сюда и здесь работать. А кроме того, они участвуют в создании здоровой конкурсной атмосферы: конкурсы от этого становятся сильнее. Каждый раз мы сравниваем уровень команд внешних ученых с теми, кто уже работает у нас, и опять же выигрывает сильнейший. Выбираем не по принципу «свой — чужой», а по принципу «сильный — слабый» или «более сильный — менее сильный».

Например, в прошлом году проходили конкурсы по Мероприятию 1 и Мероприятию 3 на проведение фундаментальных и прикладных междисциплинарных НИР, и среди победителей этого открытого конкурса половина — это команды ученых, не имеющие до этого отношения к СПбГУ (пять из девяти поддержанных проектов). Выиграли команды академика А. М. Васильева из Института Африки РАН, А. А. Костаревой из Национального медицинского исследовательского центра имени В. А. Алмазова и др. И к чему это привело? Они все были трудоустроены в СПбГУ на время реализации проектов и теперь успешно трудятся в нашем коллективе (более 20 человек). Привнесение нового оказалось очень полезным для Университета, это усиливает наши позиции.

Задача таких конкурсов — не только в том, чтобы получить результаты по конкретным проектам, но и в том, чтобы у исследователей со стороны было время и возможность ассимилироваться внутри Университета. И если они захотят продолжить здесь работу в качестве научного работника, доцента, старшего преподавателя, профессора СПбГУ (приняв участие в соответствующих конкурсах на эти должности), чтобы они имели такую возможность.

Много таких случаев, когда ученый остается работать в СПбГУ, сначала выиграв и выполнив грант в Университете?

Да, конечно. Очень хороший пример — сотрудники Института трансляционной биомедицины СПбГУ. Когда мы его создавали, оказалось, что в нем работает очень много исследователей, которые до этого в СПбГУ не работали. Сейчас, когда грант РНФ по трансляционной биомедицине завершен, больше 80 % работавших по гранту трудоустроились в Университете — в различные научные группы. В рамках открытых конкурсов на замещение должностей научно-педагогических работников, в рамках других научных проектов РФФИ и РНФ, собственных грантов СПбГУ. Возможности есть, и те исследователи, которые захотели, смогли их реализовать. И теперь они трудятся как работники нашей организации, как универсанты.

Мифы вокруг экспертизы

Кто оценивает работы ученых, которые они подают на университетские конкурсы? Как можно сравнивать одновременно исследования и физиков, и филологов, и экономистов, и математиков, и психологов?

Действительно, всех нас волнует вопрос: а судьи кто? И часто научно-педагогические работники не понимают, что экспертиза всех научных мероприятий в Университете (так же, как в РФФИ и в РНФ) — внешняя по отношению к организации. Это нормальная общепринятая мировая практика, а мы ее стали вводить раньше, чем другие вузы России. Иногда бывает, что у нас есть внутренняя экспертная комиссия и внешние эксперты. И конкурсная комиссия принимает решение с учетом мнения в большей степени внешних экспертов, чем внутренних.

В этой области тоже существует миф — о том, что все это подстроено, что конкурсы проводятся только «для галочки», что внутренние университетские гранты даются тем же, кому и раньше давали, а новым не прорваться, так что нечего и пытаться.

Думаю, что скоро этот миф будет окончательно развенчан — в связи с постановлением Правительства РФ об обязательной экспертизе всех научных проектов экспертами РАН (материалы ректорского совещания от 22.04.2019, от 11.11.2019).

Почему в Университете еще в 2010 году была введена внешняя экспертиза (Материалы ректорского совещания от 25.06.2012)? Администрация СПбГУ заинтересована в объективной оценке проектов, поданных на конкурс. Она позволяет выбрать наиболее успешные команды исследователей. Ведь задача руководства — не в том, чтобы лоббировать интересы той или иной группы ученых. Замечу, так и было в Университете, пока администраторы (которые распределяли внутри вуза финансирование на научные исследования, на стажировки, на приобретение оборудования и пр.) параллельно сами выступали руководителями тех или иных научных групп. В те годы и проректор, и другие сотрудники соответствующих служб ректората прекрасно понимали сложившее за многие десятилетия правило: если научная группа, институт, факультет имеет своих представителей на руководящих должностях в ректорате, то у этой научной группы все будет хорошо с финансированием, помещениями, оборудованием, стажировками...

Ситуация изменилась в 2010 году, когда ректор стал проводить политику разграничения административных и академических полномочий (На пути к единому Университету: проректоры по направлениям). Именно в то время была поставлена глобальная задача: вывести Университет на новые позиции в рейтингах, повысить качество результатов фундаментальных и прикладных научных исследований. Будут сильные команды исследователей — будут весомые результаты — будут публикации в высокорейтинговых журналах — будет и продвижение в рейтингах. Теперь стратегическим целям подчинены и интересы должностных лиц ректората, это четко зафиксировано в их трудовых договорах. Поэтому уходит в прошлое лоббирование интересов конкретных научных групп в зависимости от «происхождения» того или иного сотрудника ректората. Кроме того, теперь в ректорате много должностных лиц, которые получили образование и ранее работали в других организациях, а потому вовсе не связаны с какими-то научными коллективами. Все это помогает повышать уровень честности и справедливости конкурсных процедур. Сделать правильный выбор и определить сильнейшего позволяет привлечение внешних независимых экспертов.

Если ученый не поднимается до стратегических целей Университета, а занимается своей узкой тематикой, то у него может сложиться впечатление, что продолжают финансироваться те исследования, которые и раньше финансировались. Или это тоже миф?

Финансирование продлевается, если научная группа демонстрирует высокие результаты своей деятельности, если выполняет взятые на себя обязательства. Не потому, что там работает академик или заслуженный ученый, а потому, что результаты высокие — в сравнении с другими.

Но вообще Университет — живой организм. И у кого-то есть финансирование, у кого-то оно прекращается. Это зависит от конкурсной ситуации, от здоровой конкуренции. Как в спортивном соревновании: на одном этапе одни лидеры, на другом — другие. Но, в отличие от бегунов по стадиону, мы продвигаемся вперед. Весь Университет движется вперед благодаря успехам отдельных команд исследователей.

И замечу, у нас у всех трудовые договоры срочные. Бессрочные (точнее, трудовые договоры на неопределенный срок) заключены всего с двадцатью профессорами и доцентами СПбГУ (Система оплаты труда: почему профессор Университета отказался от стипендии Фонда Фулбрайта?). Один из последних таких договоров заключен с директором Института трансляционной биомедицины СПбГУ Р. Р. Гайнетдиновым за его заслуги (Материалы ректорского совещания от 28.01.2019). Срочные договоры позволяют организации быть более мобильной. Это мотивирует работника больше внимания уделять своей продуктивности.

У проректоров тоже срочные договоры?

Да, говорю в том числе и на основе своего собственного опыта работы в Университете. Я был на срочном договоре и когда был директором Научного парка СПбГУ, и теперь. И для себя считаю это нормой жизни. Кстати, и раньше, когда был советником проректора по научной работе С. П. Туника, тоже был на срочном договоре.

В одном из давних интервью ученики академика В. В. Соболева (известного астронома) рассказывали, что еще в 1960-е годы он отслеживал цитируемость своих публикаций. И как-то спросил у своего аспиранта, насколько вызывает интерес статья академика, опубликованная год назад. Тот ответил, что цитирований мало. Академик заключил: «Значит, еще не пришло время». Позднее этот аспирант, ставший уже профессором, рассказывал, что это время вскоре пришло, как и предвидел его учитель, и статья стала активно цитироваться исследователями из разных стран. Видимо, у В. В. Соболева была мощная интуиция. Но как другим, рядовым исследователям почувствовать «свою волну»?

Каждый человек считает себя уникальным и верит в то, что он лучше, чем кто-то другой, лучше всех понимает в том деле, которым он занимается. И это нормально, так устроена человеческая психика. Но это одна сторона.

С другой стороны, есть известная модель: мир развивается по спирали. И в научной работе такая модель тоже применима. Приведу пример из своей юности. Есть квантово-размерные эффекты на частицах малого размера. Что это такое в повседневной жизни? Например, туман или аэрозоли в воздухе, которые дают разные оптические эффекты. Есть даже гипотеза, что многие так называемые неопознанные летающие объекты (НЛО) — это результат таких рассеяний света в атмосфере. Эффект тумана активно исследовался в 1930-е годы, а потом наступило затишье. И только после того, как в СССР запустили космический аппарат, Гагарин полетел в космос, интерес к этим исследованиям снова возник. Потом опять было относительное затишье. А недавно вновь возник лавинообразный интерес, и стали изучать наночастицы, которые применяются в современных композитных материалах.

Можно сделать вывод: добротно выполненная исследовательская работа найдет своих «читателей». Информации очень много, и цитируемость сегодня идет с большой задержкой. Высокая цитируемость показывает качество работы пятилетней давности... И еще говорят, что строить прогнозы — это указывать Богу, что ему следует делать. Но выстраивать свою работу с учетом общемировых тенденций развития науки необходимо каждому ученому и Университету в целом.

Мифы об электронной подписке

В последнее время универсанты озаботились вопросом о подписке на электронные ресурсы — в том числе из-за того, что обещанная централизованная подписка постоянно задерживалась по не зависящим от нас причинам. Как была организована подписка раньше, и что изменится в ближайшем будущем?

Могу дать свое видение ситуации. До 2018 года большую часть репертуара электронной подписки Университет оплачивал из собственных средств, и огромное финансовое бремя по оплате дорогостоящих электронных лицензионных ресурсов по всем направлениям научной и образовательной деятельности, как междисциплинарных, так и узкоспециализированных, лежало на его плечах (Материалы ректорского совещания от 13.05.2019).

В связи с расширением проектов национальной и централизованной подписки нас всех (универсантов) выручит централизованная федеральная подписка на электронные ресурсы, которую курирует Министерство науки и высшего образования. Планируется на 4 млрд рублей в год на все вузы и научные центры, но цена и объем предоставляемых услуг трудно сопоставимы. Акцентирую внимание, что проекта два: национальная подписка — для всех организаций, зарегистрированных в системе ФСМНО, и централизованная — в ней участвует разное количество организаций-подписчиков, которые выбирают разные ресурсы. И нам важно не то, сколько заплатит министерство, а то, сколько мы сэкономим в результате централизованной подписки.

Этот вопрос сейчас выясняется, потому что дело, как всегда, в деталях. Подписка на уровне государства позволяет получить доступ к большому перечню ресурсов ведущих издательств мира. А потом окажется, что другие ресурсы этих издательств или иные узкопрофильные и специализированные ресурсы других поставщиков (в которых заинтересованы наши ученые) надо подписывать отдельно. Какие? В каком объеме? Поэтому директор Научной библиотеки М. Э. Карпова ведет переговоры, какая часть нашей подписки будет закрываться национальной подпиской, а какие части нам необходимо будет доплачивать и на каких условиях. Поэтому конкретную сумму назвать сейчас невозможно — до окончания всех переговоров. Но доступ к централизованной подписке из средств Министерства науки и высшего образования РФ на электронные библиотечные ресурсы открыт (Материалы ректорского совещания от 01.07.2019).

С другой стороны, уже ясно, что мы сэкономим десятки миллионов рублей, пользуясь национальной и централизованной подпиской. И всех интересует: куда будут пущены высвободившиеся средства? На мой взгляд, следует их направить на расширение наших возможностей в электронных ресурсах. То, что мы себе не могли позволить раньше по финансовым причинам, теперь мы сможем получить благодаря высвободившимся средствам.

Все почему-то думают, что Университет подписывает все электронные ресурсы, какие только возможны, и на этом останавливается. На самом деле, это миф: все происходит совсем не так. Вначале СПбГУ берет тестовый доступ к ресурсу, по его окончании анализирует статистику использования в тестовый период, происходит обсуждение, сбор заявок от научно-образовательных подразделений, от руководителей научных групп, председателей УМК — для понимания, кто какими электронными ресурсами будет пользоваться. И только после этого принимается решение об оплате доступа к ресурсам на определенный период (чаще всего на год).

Затем ведется мониторинг, и по статистике использования разных ресурсов мы понимаем, насколько эффективен каждый ресурс из нашей подписки. Если его использовали один-два раза за год, может, лучше, чтобы научно-педагогический работник СПбГУ купил доступ к этому ресурсу как физическое лицо, а Университет потратил бы свои финансовые средства на другие, более востребованные ресурсы? В связи с годовым циклом финансирования обычно такой анализ и такие подсчеты проводятся в конце календарного года. Делаются качественные срезы и принимается решение о продлении одних подписок, о выборе новых на высвободившиеся средства (от прекращения мало востребованных подписок). Директор библиотеки внимательно и профессионально следит за этими трендами и показателями.

Наша задача — предоставить возможности, но при этом не бросать деньги на ветер, тратить их эффективно.

Несколько лет назад подсчитали, что СПбГУ по объему электронной подписки вышел на уровень ведущих университетов мира. А сейчас? Мы всех обогнали? Или, наоборот, стали отставать, не выдержав темпа?

Сложность в том, что рейтинга электронных ресурсов вузов никто не ведет. Мы знаем примерный общий объем подписки того же Гарварда, знаем выбранные им подписки. И что из этого?

Мир так устроен, что всегда найдется кто-то, кто окажется лучше тебя. Сегодня кто-то один — лучший, а завтра кто-то другой. Поэтому происходит постоянное соревнование. Но я не вижу смысла бороться за звание лучшего, за первое место по объему подписки в мире. Наша задача — сделать уровень подписок достаточным для наших научно-педагогических работников. И дальше бороться не за общий уровень подписок, а за качество и эффективность подписки. Выбирать то, что нам нужно сегодня, и обеспечивать это. Стать самой большой библиотекой в мире — наверное, это почетно, но для научно-образовательной организации — это не есть цель. Не очень хочется быть владельцем мертвого знания, омертвевшей информации. Главное — чтобы читали и использовали в работе, применяли эти знания для своих исследований.

Мифы вокруг исследований в Научном парке

Как хорошо известно, Научный парк создавался в 2010 году (Научный парк: на пути в завтрашний день). Но время идет, оборудование (когда-то новейшее) устаревает, потребности меняются. Как сегодня обстоят дела?

В первую очередь я бы выделил два параметра: востребованность научного оборудования и удобство его использования. Как выяснилось, это параметры, взаимно исключающие друг друга.

Что такое комфортное использование научного оборудования для отдельного пользователя? Это когда ты — единственный пользователь какого-то прибора. В любой момент пришел, настройки твои сохранены, в любой момент включил, воспользовался, померил то, что тебе необходимо сегодня — так, как тебе надо, ни с кем не обсуждая. Чего еще желать?

Примечание для читателей, не являющихся активными пользователями оборудования Научного парка СПбГУ

Очень часто сложные комплексы требуют настроек под каждую конкретную задачу. У «тяжелого» оборудования эти процедуры выполняются иногда сутки, а то и больше. Но бывает и так, что, если один раз настроил, то не факт, что в другой раз ты сможешь настроить точно так же! Калибровки и настройки имеют решающее значение для получения результата исследований. Поэтому исследователи очень переживают по поводу сохранения своих настроек на оборудовании.

Востребованность оборудования измеряется в часах: какое количество оборудования на сколько часов мы загрузили. В идеале, с точки зрения эффективности, оборудование должно работать 24 часа в сутки. Но так никогда не бывает: даже если прибор работает в автоматическом режиме, то нужно время на техническое обслуживание, на профилактику, на перенастройку...

А что означает близкая к 100 % востребованность оборудования с точки зрения удобства? Если оборудование загружено, то следующий пользователь на него попадет только через какое-то время. И это приводит к быстрому, лавинообразному росту очереди на особо востребованные виды оборудования. В целом ситуация компромиссной балансировки такой системы довольно сложная.

В Научном парке СПбГУ сегодня около 6000 единиц оборудования. Из них дорогостоящих комплексов научных установок мы выделяем около 190. И если мы говорим не об отдельно взятой единице оборудования, а обо всем Научном парке, то важна пропускная способность.

Что это такое? Мы все с вами пользуемся Интернетом и знаем, что передача информации работает хорошо тогда, когда загрузка сетевого оборудования не превышает 70 %. Если нагрузка выше, то начинаются простои, мы чувствуем, что Интернет работает в рваном ритме, начинаем говорить о том, что скорость низкая и т. п. Это верно и для большой исследовательской инфраструктуры. Поэтому требуется принятие решений, как только я вижу, что оборудование загружено и растет очередь.

Извините, а как Вы видите? У Вас есть специальное «окно» для этого?

Ведется непрерывный мониторинг динамики выполнения заявок пользователей, мониторинг загруженности оборудования при помощи специальных программ, которые анализируют ситуацию в системе приема заявок Научного парка. Я настраиваю отчеты в этих программах так, чтобы видеть общую картину оборудования всего Научного парка, тренды за каждый период.

Так вот если я вижу рост очереди и вижу, что тренд показывает дальнейший рост запросов на этот вид оборудования, мы часто приходим к решению о покупке еще одного прибора, такого же или похожего, но более современного. К сожалению, этот процесс не мгновенный, он требует и обсуждения с коллегами, и взвешенного подхода, самих закупочных процедур. С той скоростью, с какой это возможно, Университет реагирует на сложившуюся ситуацию.

Конкретный пример: ситуация 2017 года. У нас был монокристальный рентгеновский дифрактометр «SuperNova», который оказался загружен полностью, почти на все 100 %. Как только мы увидели, что это не локальный всплеск запросов, а устойчивая тенденция, постоянно наблюдающаяся картина, был куплен второй, более чувствительный дифрактометр «SuperNova XtaLab». Тогда, в 2017, это произошло в течение одного года.

Это ситуацию сильно улучшило? Или мало второго и нужен третий?

Вот это самое интересное, как только появился новый, более чувствительный дифрактометр, практически в течение года его загрузка также достигла почти 100 %. Почему? Потому что исследователи смогли получать структуры с существенно более мелких образцов. Это, конечно, позволило серьезно продвинуться в плане научных исследований, но проблему с очередью на монокристальные измерения не решило. В этой связи в 2019 году было принято решение о приобретении еще более нового и чувствительного дифрактометра «Synergy».

Эти приборы необходимы и физикам, и геологам, и химикам, которые работают с твердой фазой вещества, и даже искусствоведам и реставраторам, которым надо выяснить что-то о материале. У них довольно широкий круг пользователей.

Из-за этого и спрос высокий?

На мой субъективный взгляд, возможности прибора определяются не только его техническими характеристиками. Это далеко не решающий фактор для количества и разнообразия пользователей. Решающее значение имеет тот работник Научного парка, который обслуживает этот прибор, который умеет использовать прибор для исследования разных материалов разными методиками. Так что основным является человеческий фактор. Если сотрудник парка работает на приборе высокого уровня, если он владеет многими методиками исследований и готов осваивать новые методики, решать новые задачи, если он коммуникабельный, то очень быстро к этому прибору выстраивается очередь исследователей и наступает перегруз.

Понятно: кто везет, на того и грузят...

Конечно. В последнее время я намного больше внимания уделяю не конкретным приборам, а тем людям, которые на них работают. Тем людям, которые могут выполнять сложные задачи. И мы не должны думать о Научном парке как о складе приборов. Без человека любой прибор — это бесполезное железо.

Помню, в 2007 году профессор С. В. Кривовичев, заведующий кафедрой кристаллографии, с гордостью показывал мощный прибор, который Университет тогда приобрел по его заявке, установили его в одном из помещений здания Двенадцати коллегий. До этого времени С. В. Кривовичев проводил исследования в западных научных центрах, и вот, наконец-то, такой прибор находится рядом, под руками. На нем можно производить исследования и монокристаллического образца, и порошка. Понятно, что он умеет работать на этом приборе, заявку подавал под свои задачи... Насколько другие исследователи могут сами работать на приборах Научного парка? Или обязательно сопровождение сотрудником Научного парка?

Замечу, что этот, кстати, тоже рентгеновский дифрактометр STOE IPDS сейчас находится в ресурсном центре «Рентгенодифракционные методы исследования» Научного парка СПбГУ и на нем в основном работают самостоятельно, а также проводятся учебные занятия.

По каждому ресурсному центру Научного парка есть регламенты использования оборудования. И нами выделено три группы приборов. Первая: приборы, на которых может работать практически любой пользователь с минимальной квалификацией (как на компьютере). Например, порошковые дифрактометры «MiniFlex II», работать на которых могут и студенты, и любые исследователи — для того, чтобы сделать быстрые исследования фазового состава образцов, чтобы не загружать сложные приборы и работников Научного парка. Допуск к работе на таком относительно простом приборе осуществляется после непродолжительного обучения. Выдачу разрешения для работы на таких приборах обычно проводит директор ресурсного центра на месте после пятиминутного собеседования или иногда двух- трехдневного обучения.

Вторая группа приборов: те, на которые надо получать допуск для проведения самостоятельной работы, подтвердив свою квалификацию. Есть две формы допуска, прописанные в регламентах. Либо исследователь имеет сертификат от производителя прибора и при первой совместной работе со специалистом ресурсного центра показал, что он может эксплуатировать прибор. Либо исследователь в самом ресурсном центре проходит программу повышения квалификации для работы на этом приборе и получает соответствующий допуск.

Это все происходит по инициативе исследователя? Он приходит в ресурсный центр и говорит, что хочет сам проводить свои исследования.

Конечно, по его инициативе. Заставить ученого работать на приборе, если он не хочет, невозможно! Однако для каждой работы нужна определенная квалификация. И разрешить работать на высокоточном научном приборе работнику, не понимающему, как он устроен, как он работает, невозможно.

Есть и третья группа приборов: на них работают только специалисты Научного парка. Но это не значит, что они будут отгонять пользователей от «своего» прибора. Исследователь может сидеть рядом, определять процесс проведения того эксперимента, который он планирует осуществить. Специалисты на этих приборах работают, достигая компромисса в сотрудничестве с ученым. С одной стороны, есть специалист, который досконально знает возможности прибора, его настройки и методики исследований, а с другой стороны, ученый, который представляет, какой результат ему необходим, знает специфику и особенности материала. Они вместе строят дизайн эксперимента, и ученый, находясь рядом, реагирует на процесс исследования, меняя, может быть, условия и параметры (руками специалиста). Это класс «тяжелых», дорогостоящих приборов, каждый из которых требует многолетнего опыта работы на нем, чтобы достичь хоть какого-то ощутимого результата. И поэтому допуск пользователя к самостоятельной работе на таких приборах не производится. Например, в ресурсном центре «Рентгенодифракционные методы исследования» имеется список приборов, разделенный на три категории, о которых мы говорим.

Могу сформулировать еще один миф (только что придумал): оборудование Научного парка закуплено на века, оно эффективно служит нам и еще послужит нашим детям и внукам. А если серьезно: как часто научное оборудование Университета обновляется? Это же не авторучка и даже не компьютер, на него уже потрачено 7,5 млрд рублей.

Оборудование Научного парка массово закупалось в 2012-2014 годах. Позже тоже были закупки, но получилось так, что большая часть оборудования начала морально стареть, несмотря на то что оно работоспособно, результаты на нем получаются хорошие. Но век современного прибора недолог — для публикации научных статей в высокорейтинговых журналах высокого уровня по многим областям знаний нужно оборудование не старше пяти лет (желательно). Ведь в каждой статье указывается модель оборудования, которое использовалось для получения результатов исследований. Поэтому Университет разрабатывает стратегию по обновлению приборной базы.

Объявлен новый нацпроект «Наука», там есть отдельная строка финансирования «Обновление инфраструктуры». Собираются предложения ученых, на их основе составляются планы закупок оборудования. В ближайшие год-два этот процесс будет активно происходить. Возможно, какие-то ресурсные центры мы закроем или объединим. Возможно, создадим новые — с учетом глобальных научных трендов. Система не должна быть статичной, она должна динамично развиваться и реагировать на современные вызовы. Поэтому процесс обновления будет происходить весьма активно.

Например, происходит модернизация ресурсного центра «Оптические и лазерные методы исследования вещества». Но идет не просто покупка (вместо старых лазеров — такие же, но новые). Модернизация происходит и с точки зрения обновления решаемых задач, и с точки зрения нового подхода к оборудованию. Такая работа идет в тесном взаимодействии с пользователями этого ресурса. Весь 2018 год я проводил встречи с учеными, публичные слушания, обсуждения с научными коллективами, совещания с наиболее активными пользователями центра «Оптические и лазерные методы исследования вещества» (у кого наибольшее число научных публикаций в журналах высокого уровня), для того чтобы сформировать проект по обновлению этого РЦ. В этом году мы приступили к первому этапу реализации. Используем средства Программы развития СПбГУ и привлеченные внебюджетные источники финансирования.

В современном мире ни одна крупная задача не может быть решена с помощью одного источника. Надо всегда составлять комплексное финансирование проекта. Ведь, как мы уже говорили, важно не только «железо» само по себе. Надо учитывать и штатное расписание, и новые критерии, предъявляемые к работникам, которые будут работать с новым оборудованием, и потенциал наших ученых, и наличие грантов по тематикам этого РЦ, и вложения в инженерную инфраструктуру... Следует учитывать целый комплекс нюансов.

Мифы о руководителях

Сергей Владимирович, по должности Вы находитесь на пересечении локальных интересов научных работников, с одной стороны, и глобальных интересов Университета в целом. С какими вопросами к Вам на прием приходят ученые? С какими просьбами?

Обычно обращаются, когда думают, что у них неразрешимая ситуация. И чаще всего — из-за наличия обязательств. Например, надо реализовать грант и для этого до конца года провести такие-то исследования и написать столько-то статей. Хорошо уже то, что о своих обязательствах работники помнят, они озабочены их выполнением. И они ищут решение проблемы, думают, как себя реализовать.

Здесь возникают многие вопросы: и допуск к оборудованию; и поиск возможностей приобретения нового оборудования (отсутствие которого не учли, когда подавали заявку на грант); и организация рабочих мест пользователей рядом с ресурсом (чтобы сэкономить время и деньги на поездках), и поиск возможностей доложить о результатах работы на какой-нибудь конференции (желательно крупной) и ресурсов для оплаты поездки на эту конференцию... В общем можно сказать, что 90 % процентов посетителей приходят за ресурсами, не понимая, какие механизмы получения этих ресурсов имеются в Университете, к кому и когда следует обращаться.

Налицо миф о том, что большой начальник (если не проректор, то уж ректор-то точно...) — это как бы чародей. По мановению волшебной палочки с помощью нескольких пассов («Трах-тибидох!..») он может из рукава, из кармана или из особого сейфа достать любые финансовые средства в любое время. Стоит только об этом правильно попросить...

Основные конкурсы, в которых могут участвовать научно-педагогические работники

1. Конкурс по Мероприятию 5 на финансирование участия в международных научных мероприятиях с докладами по результатам выполнения научно-исследовательских работ. С условиями конкурса на 2020 год, утвержденными Распоряжением от 09.09.2019 № 2596 (с изменениями, внесенными Распоряжением от 26.09.2019 № 2756) можно ознакомиться на официальном сайте СПбГУ. В 2020 году планировалось проведение четырех этапов конкурса. Победителям конкурса компенсируются расходы на поездку на конференцию в объеме не больше, чем 60 тысяч рублей — Россия, Европа и страны Ближнего Востока; 90 тысяч рублей — Северная и Южная Америка, страны Дальнего Востока, Африка, Австралия, Новая Зеландия.

2. Конкурс по Мероприятию 6 на финансирование поездок в российские и зарубежные организации для проведения научно-исследовательских работ. C условиями конкурса на 2020 год, утвержденными Распоряжением от 07.07.2019 № 2255 (с изменениями, внесенными Распоряжением от 26.09.2019 № 2760), можно ознакомиться на официальном сайте СПбГУ. В 2020 году планировалось проведение двух этапов конкурса. Победители конкурса дают обязательство опубликовать по итогам поездки статью в журнале, индексируемом в базах Web of Science Core Collection или Scopus. Компенсируются расходы на поездку в объеме не больше, чем 90 тысяч рублей.
   
   В соответствии с приказом от 19.03.2020 № 2176/1 «О приостановке поездок и проведения публичных мероприятий в рамках внутренних конкурсов СПбГУ» временно приостановлено рассмотрение заявок и подведение итогов конкурсов по Мероприятию 5 и Мероприятию 6 до нормализации ситуации с новой коронавирусной инфекцией (COVID-19).
3. Конкурс по Мероприятию 8 на проведение научных мероприятий в форме симпозиума, конференции, семинара и т. п., имеющих своей целью презентацию и обсуждение результатов научной деятельности. С условиями конкурса можно ознакомиться на сайте (Приказ № 712/1 от 05.02.2020 «Об утверждении Положения о конкурсном отборе научных мероприятий СПбГУ»).
4. Компенсация расходов авторов публикаций (Мероприятие 9). Компенсация расходов на оплату дополнительных услуг издательств при публикации статей в международных научных журналах, индексируемых в реферативно-библиографических базах данных Web of Science Core Collection и / или Scopus и относящихся к одной из категорий Q1, Q2 — высокорейтинговые международные журналы (приказ № 4966/1 от 15.05.2019). Компенсируется печать цветных иллюстраций, превышение максимального бесплатного объема статьи, оплата размещения на обложке журнала информации о статье, ее авторе и СПбГУ и т. д. Компенсацию могут получить только авторы, указавшие в статье аффилиацию с СПбГУ. С условиями конкурса можно ознакомиться на сайте (О правилах компенсации научно-педагогическим работникам СПбГУ затрат на публикацию научных статей).

Можно ли дать типовые советы для научных работников, чтобы они видели, как решать свои вопросы, не привлекая проректора?

Скорее, это даже не совет — это мои недостатки, с которыми я борюсь. Сугубо психологический эффект: мне кажется, что если я выпустил какой-то приказ, вывесил его на сайте СПбГУ, обсудил на ректорском совещании, то после этого все про него знают. Но когда работник приходит с каким-то вопросом и мы начинаем разговаривать, быстро выясняется, что он этого приказа не видел, о нем не знает, ему никто не сообщил. А таких приказов — не один и не два... Не всегда информация доходит до конечного потребителя. Поэтому одна из важнейших задач для меня: организовать более адресное информирование научно-педагогических работников Университета о наших конкурсах, о возможностях, которые у них имеются, для того чтобы они представляли весь спектр возможностей и сроки их реализации.

Например, ко мне на прием приходят коллеги, которые не успевают подать заявки на Мероприятие 5 (на командировки) и считают, что сроки подачи заявок на Мероприятие 5 необходимо скорректировать. Замечу, что эти разговоры не бесполезны. По результатам таких встреч мы вносим изменения в приказ и отодвигаем сроки подачи заявок — ближе к принятию решения, а также увеличиваем количество этапов конкурса. Например, в 2020 году сроки подачи заявок по Мероприятию 5 были скорректированы таким образом, чтобы участники конкурса могли подать заявки на конференции, проводимые, например, в апреле-мае и в первом и во втором этапе конкурса (аналогичное пересечение сроков действует для всех четырех этапов конкурса). И если работники узнают о научной конференции в другом вузе не заблаговременно, а чуть ли не накануне, чтобы они успевали подать заявку и получить финансирование. Ведь мы же финансируем в основном приглашенные доклады наших научно-педагогических работников. И когда появляется возможность доложить о результатах своих исследований на крупной конференции, может оказаться, что это тот случай, который надо использовать. Не должно быть административного барьера, который не позволяет это сделать

А если ввести какой-то финансовый резерв? Такой «опоздавший» работник к Вам прибегает, и Вы будете иметь возможность ему помочь...

Сегодня один прибежит, завтра другой... Как тогда распределять средства? Кто первый пришел, того и тапочки? Надо вводить систему в общее русло, у всех должны быть равные права, а значит, условия должны быть известны заранее, и они должны быть одинаковыми для всех. Исключения только ломают правила. Это одна сторона.

А с другой стороны, жизнь постоянно меняется, и правила должны изменяться соответственно. Не случайно уже много лет все приказы по СПбГУ заканчиваются пунктами «С предложениями по содержанию приказа обращаться...» и «За разъяснениями приказа обращаться...». Идет постоянная работа по корректировке существующей системы. Хотелось бы, чтобы это работало так: раз сделал, издал суперприказ и дальше только отдыхаешь, а все крутится само собой. Но, увы, так никогда не будет. И это правильно. Постоянно возникают проблемы, но они служат стимулами для развития.