СПбГУ против информационного терроризма

Руководитель проекта, почетный президент Института Африки РАН Алексей Васильев в интервью редакции СПбГУ рассказал о твиттерных революциях, информационно-психологических угрозах, рейтинге информационной безопасности стран мира, наиболее перспективных профессиях в медиасфере и о том, почему журналистов в недалеком будущем смогут заменить роботы.

Алексей Михайлович, расскажите, пожалуйста, какие основные угрозы информационно-психологической направленности существуют на сегодняшний день для российского общества?

Достаточно четко они определены в новой Доктрине информационной безопасности, принятой в декабре 2016 года. В этом важном документе, в частности, отмечается наращивание рядом зарубежных стран возможностей воздействия на информационную инфраструктуру в военных целях. В нем также говорится о развитии технической разведки в отношении российских государственных органов, научных организаций и предприятий ОПК.

Более 100 независимых экспертов приняли участие в оценке проектов, представленных на конкурсы СПбГУ на проведение фундаментальных и прикладных научно-исследовательских работ. Успешно используя опыт таких признанных в сфере научной экспертизы партнеров СПбГУ, как крупнейший в Германии научный фонд DFG, СПбГУ в этом году вышел на новый уровень качества проведения экспертиз.

Кроме того, растут масштабы использования спецслужбами отдельных стран средств оказания информационно-психологического воздействия. Взять хотя бы протестные движения, которые начиная с января 2011 года чередой прокатились по странам Африки, привели к смене находящихся долгие годы у власти правителей и в дальнейшем перекинулись на Ближний Восток. Эти движения известны как «арабская весна», но иногда их также именуют твиттерными революциями, подчеркивая ту роль, которую сыграли социальные сети в разжигании массового недовольства граждан правящими режимами.

Примечательно, что данный факт подтверждается и высокопоставленными менеджерами IT-компаний. В частности, исполнительный директор по маркетингу корпорации Google Уэйл Гоним в одном из своих интервью американской телекомпании CNN, говоря о египетской революции, отметил: «Эта революция началась онлайн. Эта революция началась в июне 2010 года, когда сотни тысяч египтян начали совместно работать над созданием контента».

Нам необходимо помнить эти исторические уроки, чтобы не допустить нечто подобное у себя в стране. Тем более что сегодня именно Россия является основным объектом информационно-психологического воздействия.

Кроме того, в доктрине говорится о влиянии различных террористических организаций на сознание людей, нагнетании межнациональной и социальной напряженности, разжигании межэтнической и межконфессиональной розни, пропаганде экстремистской идеологии и привлечении к террористической деятельности новых сторонников.

Какие специалисты будут задействованы в рамках исследовательского проекта? Есть ли среди них первоклассные программисты?

Проект междисциплинарный — для его реализации были привлечены специалисты в областях международных отношений, массовых коммуникаций, экономисты, психологи и юристы. Он носит преимущественно социогуманитарную направленность, и на ранней стадии его реализации мы не ставили целью привлечение специалистов в области программного обеспечения. Однако в дальнейшем мы, безусловно, планируем их привлекать.

Будут ли результаты исследования доступны широкому кругу читателей или лишь небольшому числу специалистов, занимающихся вопросами информационной безопасности на государственном уровне?

В России утвердили Концепцию информационной безопасности детей

Мы планируем широкое освещение основных результатов исследования. В этой связи нами будут подготовлены несколько научно-популярных статей, монография и выступления с серией публичных лекций. Последнее, к слову, мы уже активно реализуем. Так, совсем недавно состоялась публичная лекция одного из участников проекта — доцента СПбГУ доктора политических наук Константина Панцерева — на тему «Стратегическая коммуникация в эпоху глобальных информационных войн: некоторые практические аспекты».

Сегодня много говорится о растущем количестве компьютерных атак на критически важные объекты и инфраструктуры государственного управления и кредитно-финансовой сферы. Насколько это правдивая информация?

Начну с того, что в 2015 году впервые в ежегодном отчете, публикуемом Международным союзом электросвязи, появился новый индикатор, связанный с измерением уровня кибербезопасности в регионах. Согласно данным, предоставленным экспертами этой организации, Северная Америка имеет наивысший уровень информационной безопасности. За ней в условном рейтинге следуют Австралия, Индия, Бразилия, скандинавские страны, Европа, Китай и Россия. Большинство африканских государств, равно как и стран Ближнего Востока, имеют самый низкий уровень кибербезопасности.

Традиционно при оценке проектов учитывался целый комплекс критериев. Помимо различных наукометрических показателей, внимание обращалось на междисциплинарность проектов, а также на перспективы практического применения результатов и софинансирование с привлечением средств индустриальных партнеров. По результатам конкурса в число победителей вошли исследовательские группы под руководством как ведущих ученых СПбГУ, так и внешних участников, в том числе из-за рубежа.

При этом даже высокоразвитые государства, несмотря на четко продуманную национальную политику, направленную на повышение уровня своей кибербезопасности, время от времени становятся жертвами кибератак. Последнее обстоятельство дает нам возможность сделать вывод, что сегодня эффективная кибербезопасность является скорее мечтой, нежели реальностью.

Более того, количество кибератак действительно неуклонно растет. Вот лишь некоторые примеры. Генеральный прокурор России Юрий Чайка заявил, что только за первое полугодие 2017 года ущерб от киберпреступлений в России превысил 18 миллионов долларов. Все большую распространенность получают кибермошенничество, информационные блокады, компьютерный шпионаж. Согласно статистическим данным, число преступлений, совершаемых с использованием современных информационно-коммуникационных технологий, с 2013 по 2016 год увеличилось в шесть раз — с 11 до 66 тысяч, и только за первые полгода 2017 года их количество составило около 40 тысяч. При этом количество выявленных и нейтрализованных кибератак на сайты российских органов государственной власти уже давно исчисляется миллионами. По словам секретаря Совета безопасности РФ Николая Патрушева, в 2015 году их было зарегистрировано 14,4 миллиона, а в 2016 — уже 52,5 миллиона.

Защищенность информационных систем от компьютерных атак и средств компьютерной разведки остается недостаточной и в большинстве случаев не отвечает существующим угрозам. Наша экспертная группа возьмет на себя задачу тщательного анализа этой статистики с целью выявления наиболее опасных для нашего государства киберугроз и предложит варианты борьбы с ними. При необходимости мы также привлечем к этой работе первоклассных программистов.

Какие профессии, на ваш взгляд, могут стать особенно востребованными в ближайшем будущем на фоне растущих информационно-психологических угроз? Психологи, политтехнологи, журналисты, блогеры, SMM-специалисты?

Не думаю, что профессия журналиста окажется особенно востребованной. Я в целом разделяю точку зрения Андреаса Графа, который в своем аналитическом отчете рассуждает о перспективах появления автоматизированной журналистики, когда создающие информационный контент программные роботы придут на смену нынешним акулам пера.

Техносфера сегодня начала вторгаться даже в гуманитарные области, традиционно считавшиеся исключительно человеческими. Одна из них — медиасфера. Развитие информационно-коммуникационных технологий меняет инструментарий массовой коммуникации, способы медиапотребления и сам медиаландшафт. В повестку дня закономерно включать вопрос: если процесс поиска, обработки и распространения информации все более роботизируется, нужны ли в будущем профессиональные посредники, участвующие в процессе массовой коммуникации?

Все эти технологические трансформации неизбежно приведут к качественным изменениям в информационной среде общества и журналистике в целом. Уже сейчас агентство Associated Press использует автоматизированные системы для «производства» новостей. Согласно официальным данным, данная система в 2015 году производила 3 000 новостей в квартал, но потенциально она способна производить 2 000 новостей в секунду.

В этой связи, с моей точки зрения, более востребованными окажутся менеджеры по связям с общественностью и рекламе, проект-менеджеры, комьюнити-менеджеры, редакторы электронных СМИ, обозреватели, копирайтеры, SMM-специалисты, профессиональные блогеры.

Насколько, по вашим оценкам, велик сегодняшний «цифровой разрыв» между развитыми и развивающимися странами с точки зрения полноценного — активного и равноправного — участия в международном информационном обмене? Какое место здесь занимает наша страна?

Согласно официальному рейтингу, ежегодно публикуемому Международным союзом электросвязи, мы находимся примерно на 45 месте. Насколько это место является высоким — вопрос крайне сложный. Дело в том, что цифровой разрыв измеряется на трех уровнях — глобальном (между развитыми и развивающими странами), региональном (в рамках одного отдельно взятого региона) и локальном (в рамках одного государства между крупными городами и отдаленными сельскими поселениями).

С точки зрения стратегии национального развития у нас большое внимание уделяется развитию информационных технологий и информатизации всех сфер жизни. Другой вопрос — насколько все это реализуемо на практике. В крупных городах информационные технологии находятся на достаточно высоком уровне развития — к сожалению, совсем другая ситуация в малых городах и затерянных на необъятных просторах нашей Родины деревнях, которые тоже должны быть подключены к глобальному коммуникационному хребту, чтобы действительно каждый человек, проживающий на территории нашей страны, имел потенциальный доступ к современным информационным технологиям. Пока этого не произошло, конечно, нельзя говорить о том, что информационное общество у нас уже сформировано. Тем не менее за последние годы сделано очень многое в данном направлении.

Между управлением информационными потоками с целью обеспечения госбезопасности и нарушением права на свободу слова очень тонкая грань. Как вы для себя ее определяете?

Да, вы правы, это действительно очень сложная грань. При решении проблемы обеспечения информационной безопасности должен быть соблюден определенный баланс между интересами государства, общества и личности. При этом хочу подчеркнуть, что свободу слова ни в коем случае нельзя отождествлять со вседозволенностью. Определенные ограничения в распространении информации быть должны, и это абсолютно нормально. В данном вопросе очень важно соблюдать требования нашего законодательства.

Так, статья 4 Закона о СМИ говорит о недопущении «использования средств массовой информации в целях совершения уголовно наказуемых деяний, для разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну, для распространения материалов, содержащих публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публично оправдывающих терроризм, других экстремистских материалов, а также материалов, пропагандирующих порнографию, культ насилия и жестокости».

В России ежегодно блокируются тысячи интернет-страниц, которые оправдывают и пропагандируют деятельность террористических и экстремистских сообществ. Я не считаю подобные меры эффективными, потому вместо одного заблокированного сайта тут же возникает новый. В ходе реализации исследовательского проекта «Инновационные методологии обеспечения информационной безопасности Российской Федерации» мы с коллегами постараемся более глубоко осмыслить эту проблему и предложить инновационные методологии обеспечения информационной безопасности России с учетом передового международного опыта.