Ревизию исторических стереотипов обсудили в рамках ПМЮФ
Эксперты Санкт-Петербургского университета приняли участие в секции Петербургского юридического форума «Ревизионизм в истории: пределы допустимого». Юристы, историки и лингвисты обсудили понятие исторического факта, какое влияние они оказывают на современность, могут ли они регулироваться правом и — если да — как найти предел этому регулированию.
Модератором секции стала доцент СПбГУ, управляющий партнер CLC Наталья Шатихина. В качестве спикеров к обсуждению были приглашены декан восточного факультета СПбГУ Михаил Пиотровский, декан юридического факультета СПбГУ Сергей Белов, директор Центра коммуникативных компетенций СПбГУ Сергей Кузнецов и партнер Cleary Gottlieb Steen & Hamilton LLP Гадхия Сунил.
Ревизионизм трактуется как коренной пересмотр исторических концепций на основании вновь открывшихся фактов или иной, новой, интерпретации. По словам участников секции, это может быть попыткой избавиться от идеологизации истории, переписать государственный миф и привести историографию в соответствие с фактами.
Сергей Кузнецов привел несколько примеров тех событий, над которыми сейчас работают ученые-историки.
Все мы знаем о Ледовом побоище и Александре Невском. Для России это значимое событие. Между тем свидетельств ему не найдено, все воспроизведено исключительно в летописи, как и история Куликовской битвы. У нас нет ни захоронений, ни других материальных свидетельств.
Директор Центра коммуникативных компетенций СПбГУ Сергей Кузнецов
Подобные исследования эксперты форума назвали допустимым историческим ревизионизмом и проявлением академической свободы. «Французы, например, думают, что русские потерпели поражение в Бородино. Оценки все время меняются, это надо понимать. Идеология всегда есть в истории, чистая история бывает только в музее», — подчеркнул Михаил Пиотровский.
Но с другой стороны, как говорят эксперты, целью ревизионизма может стать отрицание преступлений, в том числе совершенных против всего человечества, их восхваление или оправдание.
Давайте вспомним, что и понятие «геноцид» появилось уже после появления гуманитарного права.
Доцент СПбГУ Наталья Шатихина
Одним из самых очевидных примеров исторического ревизионизма эксперты назвали отрицание Холокоста или геноцида армян.
В некоторых странах Европы такие деяния криминализированы. Проявления в публичном поведении гражданина ненависти, вражды или дискриминации караются законом. В России, например, в 2014 году в Уголовный кодекс была введена статья «Реабилитация нацизма». Согласно этой статье, наказанию подлежит отрицание фактов, установленных приговором Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси, одобрение преступлений, установленных указанным приговором, а также распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны.
Декан юридического факультета СПбГУ Сергей Белов напомнил участникам секции, что законодательства разных стран сильно отличаются друг от друга в этой части именно по причине их собственного прожитого исторического опыта, даже несмотря на общие международные конвенции. «Например, во Франции есть закон об отрицании Холокоста, а вот закон о запрете отрицания геноцида армян в 2012 году там был признан неконституционным», — рассказал он.
Вспомнили в ходе беседы эксперты и про резонансные высказывания, касающиеся сомнений о необходимости отстоять блокадный Ленинград. Время от времени появляются мнения, что во избежание таких потерь город-герой можно было сдать фашистским войскам. Ученые подтвердили, что это не уголовно наказуемое деяние, но это особый моральный и даже в какой-то степени политический концепт, вызывающий в обществе острую реакцию, поскольку события не только еще очень свежи, но и имеют живых свидетелей. Ученые согласились: с историей нужно обращаться осторожно, трактовать ее можно по-разному, но эти трагедии уже не исправить. У современного общества другая цель — создавать такие законы, чтобы подобных событий в мире больше не происходило.
Участники секции также обсудили, можно ли создать глоссарий, содержащий полный перечень условно запрещенных слов, и пришли к выводу, что это невозможно, поскольку лингвистическая экспертиза исследует конкретные речевые действия, выявляя коммуникативную направленность — цель высказывания автора. А это, по словам Сергея Белова, зависит не от конкретных слов, а в большей степени от контекста. Несмотря на то, что уже сегодня в руках у экспертизы есть специальные механизмы, «вылавливающие» слова-маркеры, например, при мониторинге социальных сетей на предмет призывов к терроризму, живого специалиста-эксперта заменить пока ничем нельзя.