Управление бизнесом: Кризис образования — общая проблема глобализации

290 лет — солидный возраст. Какие праздничные мероприятия запланированы в связи с юбилеем?

Университет впервые отмечает юбилей с таким размахом. И речь идет не о бюджете, а о масштабе праздника. В феврале университет получил знаковые подарки от наших друзей — коллектива Мариинского театра, Государственного Эрмитажа, футбольного клуба «Зенит». И впереди нас ждет множество юбилейных мероприятий — конференции, концерты, выставки и многое другое. Кульминацией празднования станет 31 августа — традиционный День посвящения в студенты СПбГУ, когда будет дан старт новому, 290-му учебному году.

Наша главная задача — использовать этот знаковый год для того, чтобы сделать университет еще более открытым, рассказать о его возможностях, привлечь внимание общества не только к необходимости поддерживать и развивать науку, но и показать, как результаты научных исследований, экспертный потенциал ученых могут и должны быть востребованы в нашей стране.

Крупные университеты соревнуются друг с другом за места в мировых и локальных рейтингах. Идет ли конкурентная борьба на благо вузам?

Здоровая конкуренция всегда идет на благо: она не позволяет почивать на лаврах, заставляет все время работать и совершенствоваться.

Дело в том, что проблема сравнения университетов существовала всегда. До начала 2000-х годов это сравнение, чаще всего, строилось на субъективных оценках, опиравшихся к тому же на приверженность экспертов к той или иной модели развития университетов, без использования единых оценочных методик и критериев. Между тем в условиях глобализации, информационной революции и развития наукометрии возникли объективные предпосылки для появления рейтингов, которые опираются на систему конкретных, измеримых и общепризнанных в современном мире критериев качества научно-исследовательской и образовательной деятельности университетов.

Эти рейтинги все более востребованы. Например, при поиске ответа на классический вопрос: куда пойти учиться? Или на вопрос, который всегда задают работодатели: выпускников какого вуза стоит брать на работу? Кроме того, рейтинги важны и для тех, кто определяет политику в области развития университетов. Как на уровне руководителей отдельных вузов, так и на национальном и даже транснациональном уровнях. Иными словами, появился серьезный инструментарий интегральной оценки эффективности университетов. Неслучайно и руководство нашей страны, заботясь о развитии науки и образования, ставит задачи, связанные с достижением принципиально нового качества работы университетов. А значит, требует от вузов в том числе и серьезного улучшения позиций в ведущих мировых рейтингах.

Сегодня университетам России выделяются средства из федерального бюджета, которые носят инвестиционный характер. Размер финансирования привязан к программам развития вузов, в которых прописаны индикаторы. Они прямо соотносятся с критериями, которые используются в общепризнанных рейтингах. Это, например, число и качество научных публикаций, оценка работодателями уровня подготовки специалистов, наличие среди сотрудников лауреатов мировых научных премий, соотношение числа студентов к числу научно-педагогических работников, репутационные оценки в международном экспертном сообществе и другие критерии.

Программа развития СПбГУ, утвержденная Постановлением Правительства РФ осенью 2010 года, включает целую серию индикаторов, связанных с задачей продвижения в международных рейтингах. Все они выполняются. Мы даже внесли предложения по «ужесточению» некоторых из них. Например, мы учитываем только публикации, индексируемые в базах Web of Science и Scopus — именно они используются в мировых рейтингах университетов.

В соответствии с Программой развития строится и внутренняя политика университета. Если, к примеру, два года назад при расчете доплат научно-педагогическим сотрудникам учитывались практически все публикации, то теперь — только те, о которых я говорил выше. Результаты мы видим уже сегодня: динамика роста таких публикаций в СПбГУ за последнее время значительно улучшилась и составляет более 15 % в год.

Как вам это удалось?

Мы просто создали соответствующие условия: активно функционирует новейшее общедоступное оборудование, обеспечена достойная зарплата, создана система открытых конкурсов на финансирование научных исследований, поездок на конференции, получения служебного жилья. Налажена система стимуляции публикационной активности, к активной работе в СПбГУ привлекаются постдоки — ученые, получившие степень Ph. D. не более шести лет назад, которые работают в составе научной группы под руководством одного из ведущих ученых университета. Кроме того, мы активно развиваем международную академическую мобильность, ввели собственные ученые степени Ph. D и защиты диссертаций на английском языке, проводим собственные конкурсы на создание лабораторий под руководством ведущих ученых мирового уровня. Нам удалось сформировать и суперсовременный Научный парк СПбГУ, аналогов которому в России не существует. Стоимость его оснащения превышает 4 млрд рублей. В его состав входит 21 ресурсный центр. Эти центры работают по принципу открытости — любой российский или зарубежный ученый может приехать к нам и проводить исследования. Все центры оснащены новейшей техникой, с помощью которой стало возможным проводить уникальные исследования, а открытый доступ к работе в центрах позволяет нам привлекать к сотрудничеству ведущие научно-исследовательские группы со всего мира.

Значит, можно прогнозировать, что СПбГУ в ближайшее время займет ключевые позиции в самых известных мировых рейтингах?

Для того чтобы составлять прогнозы, нужно понимать «кухню» формирования рейтинговых систем. Часто в методологиях (используемых, например, такими известными рейтингами, как Times Higher Education и QS) до половины вклада в итоговый результат университета (33 % и 50 % соответственно) вносят показатели, полученные по итогам опроса академического и бизнес-сообщества. Правда, есть одно «но»: число респондентов из России в таких опросах, по данным QS за 2012 год, составляет менее 1,5 %. А, например, количество респондентов из США превышает 11 %. Вывод сделать несложно: слабое влияние российского академического и бизнес-сообщества на данные рейтинги сказывается и на объективности показателей. В тех же случаях, когда такой перекос исключен, картина получается иной: например, в опубликованном агентством QS международном рейтинге Топ–100 университетов стран BRICS (Бразилии, России, Индии, Китая и ЮАР) СПбГУ занимает 14-ю позицию.

Кроме того, при составлении рейтингов используются данные о состоянии вуза, полученные год-два назад. Это значит, что результаты всей той работы, которая сейчас проводится в университете, найдут свое отражение в мировых рейтингах только через некоторое время. Именно поэтому, на мой взгляд, высокие позиции в престижных рейтингах не должны являться самоцелью — это лишь способ «разбудить» творчески активных ученых, стимулировать их профессиональный рост, а через это — поднять и качество образования на всех уровнях. Для университета ценность рейтингов в первую очередь заключается в возможности использовать этот инструмент для анализа наших управленческих действий. Особенно важно видеть, что наряду с тем, что мы поддерживаем высокий уровень академической репутации, в качестве работы СПбГУ убеждаются в том числе и работодатели.

Получается, что ориентация на мировые рейтинги в конечном счете выгодна как руководителям, так и талантливым научно-педагогическим работникам, и активным студентам, и молодым исследователям... перечислять всех не буду. Вывод напрашивается сам: рейтинги могут быть полезны обществу в целом.

СПбГУ проводит масштабную реформу по созданию институтов на базе факультетов. Что послужило причинами подобного реформирования?

Я не могу назвать «масштабной реформой» решение ряда коллективов университета использовать организационную форму института вместо факультета. Это текущий рабочий процесс. Действительно, на сегодняшний день приняты решения о формировании в структуре вуза шести учебно-научных институтов. При этом то, какая форма организации более предпочтительна — в виде коллектива факультета или коллектива института, всегда решают сами сотрудники. Только после этого инициатива рассматривается в установленном нашим Уставом порядке.

Собственно отличие в первую очередь заключается в том, что должность директора института — административная, а значит, директору могут быть переданы административные права, которые вследствие изменения законодательства с 2009 года не могут быть делегированы деканам факультетов.

Ваш университет — один из немногих российских вузов, где сведения о доходах, в том числе и о заработной плате сотрудников, являются открытой информацией. Почему вы пошли на такой шаг?

Открытость — основной принцип, который мы не только декларируем, но и последовательно претворяем в жизнь. В 2009 году, когда утверждалась Программа развития СПбГУ до 2020 года, я предложил дополнительно включить в нее несколько важных направлений. Одно из них — «Открытый университет». Этим принципом мы руководствуемся во всех сферах университетской жизни. Например, приглашаем журналистов участвовать в заседаниях приемной комиссии, в приемах граждан ректором. Совещания ректора с деканами у нас тоже открыты — любой универсант может на них присутствовать. Мы проводим запись всех вступительных испытаний, а решения приемных комиссий публикуем на сайте университета. Более того, уже несколько лет все экзаменационные комиссии у нас возглавляют только приглашенные специалисты.

Что касается заработной платы, то еще пять лет назад, когда я был избран на должность ректора, научно-педагогические работники получали скромно — примерно около 18 000 рублей в месяц, сейчас их средняя зарплата в СПбГУ свыше 63 000. Правда, теперь мы не начисляем деньги просто за должность, ученое звание или количество часов, которые преподаватели проводят в аудиториях. Заработная плата сотрудников складывается из различных надбавок: доплаты идут за совмещение преподавательской и научной работы, за публикации в крупнейших научных журналах и цитируемость этих материалов (по индексам Web-of-Science и Scopus), за ведение занятий на английском языке, работу над монографиями и другие заслуги.

Мы не пожалели об отмене принципа уравниловки в оплате труда — это повысило не только конкурентность внутри вуза, но и позволило нам поощрят ь активно работающих сотрудников. В итоге в 2013 году в университете более 300 человек получали зарплату выше, чем у ректора — то есть больше 142 000 рублей в месяц. Кстати, несколько лет назад я написал заявление в Правительство РФ о том, чтобы моя зарплата не увеличивалась, пока не будут достигнуты видимые результаты. А поскольку в 2014 году моя зарплата стала значительно выше, я склонен считать, что результаты моей работы действительно ощутимы и для университета, и для руководства страны. Но куда более приятно то, что сотрудники, чей доход составляет 250 000 рублей и более — то есть выше ректорского, — в университете давно не редкость. Эти суммы сравнимы с зарплатами сотрудников ведущих вузов мира, но люди, которые их получают в нашем университете, оправдывают вложенные в них средства реальными результатами работы и действительно приносят пользу и прибыль не только СПбГУ, но и государству.

Я так откровенно говорю о наших доходах, поскольку это открытая информация. Сведения о средних заработных платах сотрудников действительно публикуются на сайте СПбГУ. А начиная с прошлого года декларация о моем доходе, в соответствии с постановлением правительства, ежегодно до конца апреля направляется в департамент государственной службы и кадров правительства РФ. И это тоже открытая информация, которая, кстати, не раз публиковалась в СМИ.

Конкурентен ли бюджет СПбГУ бюджетам ведущих мировых вузов?

Судите сами: четыре-пять лет назад бюджет университета составлял 2,7 млрд рублей, сейчас — более 13 млрд. В соотношении на одного научно-педагогического работника бюджет СПбГУ составляет 80 % от бюджета университета Хельсинки. Другое дело, что наш бюджет за четыре года вырос почти в пять раз, а многие западные вузы располагали такими средствами на протяжении последних 10–20 лет. Мы идем семимильными шагами, но догонять всегда непросто.

Какова в целом ситуация в российском высшем образовании? Существуют ли критические ошибки, которые влияют на качественное функционирование системы, и как их можно исправить?

Чтобы ответить на ваш вопрос, надо оглянуться назад и посмотреть, в какой ситуации развивалось высшее образование в России еще десять лет назад. В 1990-х — начале 2000-х годов она характеризовалась крайне опасной тенденцией снижения научного потенциала университетов. Массово открывались новые вузы, которые не имели какой-либо научной базы. Печальный итог этого процесса мы наблюдаем по сей день: даже сейчас все вузы имеют возможность выдавать дипломы государственного образца (формально соблюдая требования федеральных стандартов). При этом разрыв в качестве получаемых знаний и наборе реальных компетенций у выпускников просто колоссален.

Вторая тенденция того же периода — коррумпированность высшего образования, которое имело огромный теневой оборот средств. Еще одна особенность — ориентация не на лучшие мировые стандарты, а на «доморощенные» показатели и рейтинги, которые фактически дезинформировали общество о реальном положении дел. Скажу больше, в конце 1990-х в высшем образовании фактически отсутствовали реальные конкурсные процедуры во всех сферах жизни вузов. Это касалось и распределения денег на научные исследования, и бюджетного финансирования, выделяемого на обучение студентов, и избрания на должности. Именно это привело к торжеству патерналистской модели управления: тот начальник хорош, кто больше «выбил» денег из вышестоящего начальника и «правильно» их распределил среди «элиты», на которую он опирается.

Как вы понимаете, все эти системные недостатки сказывались и продолжают негативно влиять на качество образования и научную работу в вузах. Наша задача — им противостоять, использовать иные, эффективные модели управления. Именно поэтому мы поддерживаем и зачастую даже инициируем действия, которые предпринимаются на уровне руководства страны, Минобрнауки РФ. Ведущим университетам выделены значительные деньги на реализацию их программ развития. Введена система единого государственного экзамена. Ведь при всех процедурных недостатках ЕГЭ обеспечивает принципиально иной уровень доступности высшего образования. Я ни минуты не сомневаюсь в том, что это важный социальный лифт для талантливых выпускников школ.

Кроме того, контрольные цифры приема на места обучения за счет средств федерального бюджета теперь тоже определяются по конкурсу. Осуществляется публичный мониторинг деятельности вузов, ведется борьба с недобросовестными схемами (например, присвоением ученых званий) и многое другое.

Подчеркну: работа вузов, их статус, система высшего образования в целом меняются вместе с развитием страны. Это нормальный процесс. Важно, чтобы эти изменения осуществлялись не только в соответствии с буквой закона, но и были понятны обществу, учитывали его интересы, обеспечивали равную доступность получения образования на основе честной конкуренции.

Как не потерять на пути общерыночных преобразований те достижения, которые есть у России в области образования?

Конечно, связь между экономической моделью, существующей в стране, и политикой в сфере образования отрицать сложно. Но замечу, что во многих странах, отличающихся от России по общественно-политическому устройству, и власть, и общество говорят о кризисе образования и поиске новых путей развития высшей школы. Это общая проблема, связанная с глобализацией.

Все чаще мы слышим о переходе от постиндустриального общества к обществу знаний, а не об изменении одной рыночной модели на другую. Успех в конкурентной борьбе за лучшее «место под солнцем» все больше зависит от качества получаемых знаний. В то же время информационная революция приводит к активному использованию новых образовательных технологий и грандиозному росту накапливаемых знаний. А значит, появляется потребность в новых компетенциях.

Как вы понимаете, процесс корректировки идет постоянно: мы должны балансировать между консервативным/устоявшимся и инновационным, делая выбор в пользу последнего, если речь идет о содержании образования и способах его реализации. Но то, что было несколько десятков лет инновационным, через какое-то время всегда становится консервативным. Так происходило на протяжении всей истории человечества. Неизменной остается только задача давать качественное образование. И уровень его оценивается не абстрактно: образование должно быть адекватно меняющимся социо-экономическим потребностям и запросам общества.

Поэтому о потерях в образовании говорить можно и нужно, рассматривая особенности кризиса образования в России, которое связано с состоянием ключевых интеллектуальных ресурсов — квалификацией учителей, научно-педагогических работников вузов, с уровнем их зарплат и обеспечением деятельности. Там, где эти вопросы решаются, качество образования автоматически повышается до уровня, требуемого обществом. В истории развития тех или иных образовательных направлений в СПбГУ тому есть масса примеров: ранее — «эволюция» юристов, направления «менеджмент», теперь — резкий толчок в развитии математики и естественнонаучных направлений. При этом в образовании сохраняется то лучшее (и, безусловно, актуальное в разрезе запросов общества), что было в прежние годы, но в сочетании с профессионально осознанным обновлением и инновационными подходами.

Может ли российский вуз в текущих условиях зарабатывать в основном на научной деятельности?

Потенциал классического университета — в его комплексности. Успешный университет востребован в области и научных исследований, и образовательных услуг, и с точки зрения экспертной работы. Да и понятие «зарабатывать» для вуза очень широкое: это не только получение конкретных грантов и подписание договоров. Университет зарабатывает, получая заказы от государства, бизнеса, общества на проведение исследований и экспертиз, подготовку специалистов. Кроме того, университет привлекает средства доноров на поддержку программ и проектов, сдает в аренду свои патенты. Что лежит в основе успешной работы вуза? Конечно, наука. Поверьте, успешные исследования сами привлекают ресурсы и способствуют зарабатыванию денег.

Сейчас СПбГУ работает над тем, чтобы более эффективно получать внешнее финансирование из разнообразных источников: гранты (в том числе зарубежные), федеральные целевые программы, договоры гражданско-правового характера. Именно это является традиционными формами поддержки исследовательской деятельности (а не заработка в смысле получения дохода, как в бизнесе).

Если говорить о передовых разработках или инновационной деятельности, то в классических университетах (СПбГУ, МГУ) такая работа, по вполне известным причинам, пока развита недостаточно. Но мы уже достигли значительных успехов в области информационных технологий. Наличие нескольких малых инновационных предприятий в этой сфере — серьезное тому подтверждение. В ближайшее время именно эта область будет являться для нас источником инноваций. В перспективе же мы готовимся к развитию инновационной деятельности в материаловедении и биомедицине.

Какие направления обучения сегодня наиболее популярны, а какие, наоборот, уступают другим?

Предпочтения наших абитуриентов за последние годы во многом меняются. По статистике, к самым популярным направлениям обучения в СПбГУ относятся экономика, юриспруденция, менеджмент, журналистика, связи с общественностью и реклама, лингвистика, социология. Однако в последние годы мы наблюдаем, как происходит определенное смещение интереса абитуриентов в область естественных и точных наук, информационных технологий. Это не означает, что конкурс на гуманитарные направления подготовки в СПбГУ снижается. Мы просто видим, что на естественнонаучных и точных направлениях произошло повышение конкурсности приема (то есть количества абитуриентов на одно место) и выросло «качество» поступающих.

Ориентируясь на рынок труда, востребованность тех или иных специальностей, мы также делаем акцент на развитии программ магистратуры. За последние три года университет открыл более трех десятков новых образовательных программ и существенно пересмотрел традиционные. Все шире мы используем наши партнерские связи как в России, так и за рубежом. Нормой становится так называемое включенное обучение, когда часть программы (семестр или два) студент проводит в вузе-партнере, осваивая те же дисциплины, что и в родном университете. Это не только расширяет кругозор студента, но и способствует получению более широкого спектра общекультурных, профессиональных компетенций. А значит, помогает лучше подготовить будущего выпускника к профессиональной деятельности в глобальном мире.

В СПбГУ уже открыто десять основных образовательных программ на иностранных языках, и в ближайшие годы их количество будет только увеличиваться.

Преподавательский состав в университетах стареет. Кто приходит на смену?

Мы непрерывно воспитываем новые поколения молодых исследователей и ученых. Для этого у нас есть все возможности. Дело не только в том, что в СПбГУ на протяжении столетий формировались научные школы. Мы создали условия для работы молодых специалистов, предлагаем им достойные зарплаты, передовые лаборатории для ведения исследований. Привлекаем ученых с мировым именем и молодых перспективных специалистов из России и других стран мира. За рубежом конкурс постдоков — обычная вещь: молодой исследователь едет в другое научное учреждение (не то, в котором он защищался), чтобы работать у более сильного, состоявшегося ученого, получать профессиональный опыт и делать себе имя. Если получается — остается, нет — значит, едет в другое место. Подвижность ученых — это воздух для науки. В России таких конкурсов пока нет. Мы же нашли решение: провели свой конкурс и получили 99 молодых специалистов-постдоков, причем 20 из них приехали к нам из-за рубежа.

Вы согласны с тем, что нынешним выпускникам вузов труднее найти свое место в жизни? Некоторые эксперты считают это поколение «потерянным»...

Как я уже говорил, обучение в крупнейших вузах является для молодых людей определенным социальным лифтом. Задача вуза — дать знания, умения и навыки, которые потребуются выпускникам для успешной работы, реализации своих возможностей в будущем. Именно качественное высшее образование не позволяет им быть «потерянными». А что позволяет нам постоянно держать руку на пульсе и понимать запросы современного общества? Тесные связи с крупными работодателями.

У нас в каждой учебно-методической, научной комиссии факультетов и институтов есть представители работодателей. Они знают, какие компетенции понадобятся сотрудникам завтра. Мы ведем обучение в течение четыре, пять или шесть лет. Так что если работодатель заранее не сформулирует, какие компетенции потребуются выпускнику, то через несколько лет он может получить не того специалиста, который ему нужен.

Когда деканами факультетов и директорами институтов становятся такие лидеры, как Валерий Гергиев, Отар Маргания (председатель совета директоров банка «Возрождение»), Андрей Костин (президент-председатель правления ВТБ), в университет не только приходят «статусные люди», но и крупнейшие структуры, которыми они руководят. Теперь путь от выпускника к работодателю стал прямым и понятным: мы учим тому, что будет востребовано на рынке труда не завтра, а через шесть-семь лет.

Ведет ли вуз статистику, сколько его студентов уезжают после завершения обучения за границу?

Такая статистика у нас не ведется. Но, безусловно, многие наши выпускники имеют возможность продолжить обучение, например, в магистратуре зарубежного вуза. Точно так же, как выпускники бакалаврских программ из других вузов приезжают поступать к нам в магистратуру.

Если наш выпускник успешно поступает в крупный зарубежный вуз, значит, наш университет дал хорошие знания в области профильных дисциплин и иностранных языков, сформировал широкий кругозор. Ведь, пожалуй, одной из основных причин, по которым студенты обычно уезжают в иностранные вузы для продолжения обучения, является желание в совершенстве овладеть иностранным языком, погрузиться в международную среду общения и наладить связи с зарубежным профессиональным сообществом. На это и рассчитаны, например, программы академической мобильности.

Влияет ли политизированность сегодняшнего общества на студенческую среду? Насколько студенты в целом интересуются проблематикой современного общества?

Студенты не только интересуются проблемами современного общества, но и активно высказывают свою позицию. Я с уверенностью говорю об этом, так как в университете создан целый ряд инструментов взаимодействия с обучающимися, которые активно вовлечены в жизнь и работу СПбГУ. Это и реальная работа Студенческого совета, и участие студентов в деятельности комиссий университета по всем вопросам хозяйственной, научной и образовательной деятельности, и возможность напрямую обращаться к должностным лицам СПбГУ через «Виртуальную приемную», и многое другое. Ведь задача университета — не только давать знания своим студентам, но и растить новое поколение образованных и думающих людей, готовить будущую элиту страны.

Западные университеты активно привлекают студентов к практической работе в лабораториях. Дорастет ли какой-либо из российских вузов, к примеру, до уровня Массачусетского технологического института?

Как раз для получения такого качественного прорыва и создаются, например, лаборатории в рамках мегагрантов Минобрнауки РФ. Они позволяют нам приглашать ярких ученых для работы в университете. На выходе мы получаем целый коллектив исследователей, который продолжает вести разработку по начатой тематике. На сегодняшний день в нашем университете таких лабораторий семь. Больше только в МГУ — там десять.

Но для нас это не единственный инструмент. В нашем университете реализуются собственные крупные гранты, преследующие ту же цель — дать стимул молодым перспективным ученым, которые приходят работать в СПбГУ.

Болезненной для нас остается проблема современной научной инфраструктуры, но мы постоянно ищем пути ее решения. Был создан Научный парк СПбГУ, где сконцентрировано самое современное оборудование, доступ к которому абсолютно свободный. А значит, в купе с инструментами стимулирования научной работы наших коллективов и привлечением в университет новых ученых мы в разы увеличили и количество, и качество междисциплинарных научных работ и исследований.