Выпускник СПбГУ получил премию Филдса
На всемирном конгрессе Международного математического союза, который проходит в индийском городе Хайдарабад, объявлены имена лауреатов премии Филдса, самой престижной премии для математиков, аналога Нобелевской премии для представителей данной науки.
Один из лауреатов, уроженец Петербурга Станислав Смирнов — выпускник СПбГУ, работающий в Университете Женевы, — получил премию «за доказательство конформной инвариантности перколяции и модели Изинга в статистической физике».
Станислав Смирнов — один из участников конкурса на получение грантов Правительства РФ на проведение исследований в вузах под руководством ведущих ученых.
Интервью со Станиславом Смирновым (по материалам Полит.ру)
Кто из ваших учителей и преподавателей оказал наибольшее влияние на ваше становление как ученого и математика?
Во-первых, мои научные руководители — Виктор Петрович Хавин, именно он заинтересовал меня математическим анализом, когда я учился на матмехе СПбГУ, и Николай Георгиевич Макаров, чей курс я слушал в Санкт-Петербургском отделении Математического института Стеклова, а потом был его аспирантом в Калифорнийском Технологическом Институте.
Потом я многому научился у моих старших коллег Денниса Салливана (Dennis Sullivan), Питера Джонса (Peter W. Jones) и Леннарта Карлесона (Lennart Carleson).
Вы были активным участником и победителем математических олимпиад, два раза стали абсолютным победителем Международной математической олимпиады 1986 и 1987 годах. Насколько они помогли вам определить свой путь в науке? Согласны ли с вы с тезисом, что математические олимпиады — это своего рода спорт?
Участие в олимпиадах, конечно, в какой-то мере помогло: и, обучив каким-то навыкам, и добавив уверенности. Олимпиады, конечно, это своего рода спорт со всеми вытекающими плюсами и минусами. Пожалуй, для меня лично более полезным было участие в математическом кружке. Система кружков в России уникальна и хорошо работает и сейчас, и её надо всячески поддерживать.
Вы очень рано стали работать за границей. Чем это было вызвано?
Николай Георгиевич Макаров, с кем я уже работал в Санкт-Петербурге, пригласил меня в аспирантуру в Калифорнийский Технологический Институт.
Могли бы вы стать ученым того же уровня, как сейчас, если бы работали бы в России?
Сложно сказать. Но я уверен, что работа в других университетах очень расширяет кругозор, и на моей нынешней научной работе сильно отразилось пребывание в США, а потом в Швеции.
Существуют ли, на ваш взгляд, проблемы сотрудничества российских ученых за рубежом с их коллегами в России, так называемой проблемы научной диаспоры и метрополии?
Я был недавно на конференции в Европейском Университете в Санкт-Петербурге, где эта тема обсуждалась в деталях. В двух словах: в математике ситуация не так плоха. Тем не менее, я считаю, что потенциал диаспоры можно было бы гораздо лучше задействовать на благо российской науки.
Было ли присуждение вам Филдсовской премии неожиданностью для вас? Когда вы узнали о высокой награде?
Я узнал в середине февраля 2010 года, мне позвонил президент Международного математического союза Ласло Ловаш (Laszlo Lovasz). Полной неожиданностью это не явилось — я знал, что такая возможность есть. Но за последние годы в математике был достигнут большой прогресс в разных областях, и есть много достойных кандидатов.
Чем был обусловлен выбор той области исследования, в которой вы сейчас работаете? Когда вы почувствовали к ней интерес?
Первый раз я заинтересовался в аспирантуре, прочтя статьи Лэнгландса (Langlands) с соавторами. Это были необычные для математиков статьи, без теорем: авторы переформулировали в математической форме несколько физических гипотез, сопровождая их убедительными экспериментами. Второй раз, и уже окончательно, меня заинтересовал Леннарт Карлесон, который тоже работал над этой тематикой.
Если бы вас попросили сформулировать в одном предложении «Математика — это ...», то что бы вы написали?
«Математика — это наука и искусство».
Не могли бы вы рассказать несколько слов о себе как о человеке? Есть ли у вас хобби помимо математики? Большая ли у вас семья?
Последние несколько лет основное мое хобби — это мои дети, восьмилетняя Александра и четырехлетний Николай. Моя жена Татьяна тоже математик и профессор в Женевском университете. Мы много времени проводим в Петербурге, и следующий учебный год будем там почти все время.
На всемирном конгрессе Международного математического союза, который проходит в индийском городе Хайдарабад, объявлены имена лауреатов премии Филдса, самой престижной премии для математиков, аналога Нобелевской премии для представителей данной науки.
Один из лауреатов, уроженец Петербурга Станислав Смирнов — выпускник СПбГУ, работающий в Университете Женевы, — получил премию «за доказательство конформной инвариантности перколяции и модели Изинга в статистической физике».
Станислав Смирнов — один из участников конкурса на получение грантов Правительства РФ на проведение исследований в вузах под руководством ведущих ученых.
Интервью со Станиславом Смирновым (по материалам Полит.ру)
Кто из ваших учителей и преподавателей оказал наибольшее влияние на ваше становление как ученого и математика?
Во-первых, мои научные руководители — Виктор Петрович Хавин, именно он заинтересовал меня математическим анализом, когда я учился на матмехе СПбГУ, и Николай Георгиевич Макаров, чей курс я слушал в Санкт-Петербургском отделении Математического института Стеклова, а потом был его аспирантом в Калифорнийском Технологическом Институте.
Потом я многому научился у моих старших коллег Денниса Салливана (Dennis Sullivan), Питера Джонса (Peter W. Jones) и Леннарта Карлесона (Lennart Carleson).
Вы были активным участником и победителем математических олимпиад, два раза стали абсолютным победителем Международной математической олимпиады 1986 и 1987 годах. Насколько они помогли вам определить свой путь в науке? Согласны ли с вы с тезисом, что математические олимпиады — это своего рода спорт?
Участие в олимпиадах, конечно, в какой-то мере помогло: и, обучив каким-то навыкам, и добавив уверенности. Олимпиады, конечно, это своего рода спорт со всеми вытекающими плюсами и минусами. Пожалуй, для меня лично более полезным было участие в математическом кружке. Система кружков в России уникальна и хорошо работает и сейчас, и её надо всячески поддерживать.
Вы очень рано стали работать за границей. Чем это было вызвано?
Николай Георгиевич Макаров, с кем я уже работал в Санкт-Петербурге, пригласил меня в аспирантуру в Калифорнийский Технологический Институт.
Могли бы вы стать ученым того же уровня, как сейчас, если бы работали бы в России?
Сложно сказать. Но я уверен, что работа в других университетах очень расширяет кругозор, и на моей нынешней научной работе сильно отразилось пребывание в США, а потом в Швеции.
Существуют ли, на ваш взгляд, проблемы сотрудничества российских ученых за рубежом с их коллегами в России, так называемой проблемы научной диаспоры и метрополии?
Я был недавно на конференции в Европейском Университете в Санкт-Петербурге, где эта тема обсуждалась в деталях. В двух словах: в математике ситуация не так плоха. Тем не менее, я считаю, что потенциал диаспоры можно было бы гораздо лучше задействовать на благо российской науки.
Было ли присуждение вам Филдсовской премии неожиданностью для вас? Когда вы узнали о высокой награде?
Я узнал в середине февраля 2010 года, мне позвонил президент Международного математического союза Ласло Ловаш (Laszlo Lovasz). Полной неожиданностью это не явилось — я знал, что такая возможность есть. Но за последние годы в математике был достигнут большой прогресс в разных областях, и есть много достойных кандидатов.
Чем был обусловлен выбор той области исследования, в которой вы сейчас работаете? Когда вы почувствовали к ней интерес?
Первый раз я заинтересовался в аспирантуре, прочтя статьи Лэнгландса (Langlands) с соавторами. Это были необычные для математиков статьи, без теорем: авторы переформулировали в математической форме несколько физических гипотез, сопровождая их убедительными экспериментами. Второй раз, и уже окончательно, меня заинтересовал Леннарт Карлесон, который тоже работал над этой тематикой.
Если бы вас попросили сформулировать в одном предложении «Математика — это ...», то что бы вы написали?
«Математика — это наука и искусство».
Не могли бы вы рассказать несколько слов о себе как о человеке? Есть ли у вас хобби помимо математики? Большая ли у вас семья?
Последние несколько лет основное мое хобби — это мои дети, восьмилетняя Александра и четырехлетний Николай. Моя жена Татьяна тоже математик и профессор в Женевском университете. Мы много времени проводим в Петербурге, и следующий учебный год будем там почти все время.