Портрет одного курса

В Университете возрождается Ассоциация выпускников СПбГУ. В начале марта состоялось первое общее собрание Ассоциации. Она должна объединить всех выпускников Университета, в том числе участников ранее созданных «по факультетскому принципу» организаций выпускников. Cюда же органично могут влиться и стихийно существующие содружества выпускников отдельных курсов, групп… Предлагаем вашему вниманию «разноголосый» портрет одного курса Университета, созданный на основе воспоминаний студентов-химиков.

Они поступили в Университет 60 лет назад — в августе 1954-го, а закончили его 55 лет назад, в июне 1959-го. С тех пор они регулярно собираются, в 2011 году даже отметили коллективное 75-летие всех сокурсников, а на 50-летие выпуска их собралось больше 120 человек. Они считают свой курс самым лучшим, самым необыкновенным, самым-самым, своей «большой семьей»... В апреле 2014-го они собрались вместе в очередной раз — в бывшей «восьмерке». Из 250 студентов 1950-х на эту встречу приехали около 50.

По комсомольской традиции встречу вела И. С. Ивановская, на темперамент, юмор и задор которой, похоже, годы не оказали влияния. Заведующий кафедрой аналитической химии СПбГУ профессор Л. Н. Москвин дарил однокурсникам только что изданную им книгу «Взгляд на химический факультет СПбГУ с высоты 60 прожитых лет», которую он составил из их же воспоминаний — о тех годах, когда все были молодыми. Они вспоминали тех, кто не смог приехать на встречу, и тех, кого, увы, уже нет. Говорили о том, как они учились на химфаке ЛГУ. О первых лекциях, первых учителях, первых задачах. О дружбе, которая только окрепла за 60 лет. О первой любви — к нынешним супругам (которые тогда были их однокурсниками, или курсом постарше, или помладше). О первых неудачах и первых победах — в учебе, в науке, в работе и в жизни. О том далеком времени, которое для нас теперь становится близким.

Кем они стали

Чуть-чуть статистики. Среди выпускников этого курса больше 120 кандидатов наук, больше 25 докторов наук, пять академиков. Монографий написано более 300, получено более 200 авторских свидетельств и патентов. У них в среднем по 1,6 ребенка на человека, больше 150 внуков, больше 20 правнуков. Многие стали преподавателями (больше 25 — в СПбГУ). Никто насовсем не уехал за границу, хотя работали в Великобритании, США, Франции, Германии, Канаде, Финляндии, ЮАР, на Кубе. Университет дал им возможность реализоваться в разных сферах науки: в атомной энергетике, биохимии, фармацевтике, медицине, экологии, океанологии, гидрохимии и др. И в каждой из них они достигли немалых высот.

Какими они были

Герман Скоробогатов

«Поступили мы в ЛГУ в 1954 году. Было нас около 250 человек, так что Большая химическая аудитория заполнялась до самых верхних рядов. Химфак тогда располагался на Среднем проспекте, 41/43, а станции метро на Васильевском еще не было. И мы со всего города на переполненных трамваях и автобусах собирались точно к 9:00: опоздание считалось прогулом».

Леонид Москвин

«Я хотел быть то летчиком, то геологом. Поступление на химический факультет ЛГУ во многом было случайным. Все началось с увлечения фотографией и желания понять фотографический процесс».

Михаил Пропп

«Как и у всех мальчишек, интерес к химии начался с взрывов — всякого пороха и боеприпасов после войны было предостаточно. Покончив с самопалами, ракетами и моделями ракетных катеров лет в 11–12, я перешел собственно к химии и решил получить натрий. Мой отец был гуманитарием, и о практических деяниях своего ребенка, видимо, не имел ясного представления... Натрий был получен на кухне электролизом расплавленного в фарфоровом тигле на газовой плите едкого натра».

Как они выбрали Университет

Сергей Репинский

«На порог химического факультета ЛГУ я впервые вступил осенью 1953 года, когда мы с другом решили посещать воскресные лекции для школьников. Уже сама атмосфера Большой химической аудитории создавала обстановку торжественного волнующего события... Успешное участие в химической олимпиаде и двухтомник Д. И. Менделеева в качестве приза за победу определили мой выбор будущей профессии. Проблем с поступлением на химфак ЛГУ с золотой медалью не было».

Михаил Пропп

«В десятом классе я стал в третий раз победителем городской олимпиады по химии (в то время это не давало никаких льгот). Я учился неплохо, но не на медаль... Всем моим родственникам, товарищам и учителям, да и мне самому решение казалось однозначным — химфак. Правила были очень жесткие: после школьных выпускных семь приемных экзаменов. Все лето пришлось заниматься, но я оказался единственным, получившим 35 баллов. Конкурс был 7 человек на место, проходной балл 28».

Леонид Москвин

«Среди семи сданных экзаменов одним было сочинение, которого я боялся больше всего. Здесь я впервые в жизни заставил себя писать краткими предложениями и внимательно прочитал написанное. Оно мне очень не понравилось, но зато какое я получил удовольствие, когда узнал, что впервые в жизни получил за сочинение "отлично" и увидел свою фамилию в списке принятых в Университет. Помню, как бежал из здания 12 коллегий, где вывешивались эти списки, до остановки 10 автобуса у Ростральных колонн, чтобы ехать домой и поделиться радостью с мамой».

Генрих Лятиев

«Я родом из "глубинки" — Сыктывкара, мечтал о карьере дипломата, но в МГИМО мне ответили: "В этом году приема нет". А еще я имел пристрастие к вокалу... На химфак поступил без экзаменов, после собеседования с тогдашним заместителем декана химфака М. П. Сусаревым как золотой медалист».

Юй Жу-чин

«С глубоким трепетом и признательностью своим учителям и товарищам вспоминаю незабываемые студенческие годы учебы на химического факультете ЛГУ. Помню, как впервые писал письмо другу, который учился в китайском университете, об учебе в России. Когда я увидел репродукцию оригинальной периодической таблицы Д. И. Менделеева, установленную рядом с классной доской в аудитории, я вдруг осознал, как мне повезло учиться в городе, где великий Д. Менделеев открыл великий закон химии и природы».

Как они учились

Леонид Москвин

«Первый курс не способствовал пробуждению во мне интереса к химии. Помню только взрыв, который я устроил в практикуме по неорганической химии. Проводившая занятия Варвара Афанасьевна Латышева поставила вопрос о моем исключении из Университета. К моему счастью, на запрос в 82 школу, где я учился, пришел ответ, что к хулиганским выходкам ранее не был склонен, и о происшествии постепенно забыли».

Герман Скоробогатов

«Аудиторные занятия продолжались по 8–10 часов каждый день, включая субботу, и никаких всхлипов о перегрузке студентов мы тогда не слышали и не помышляли об этом».

Юй Жу-чин

«Я помню, как мы, первокурсники, на лекциях и в лабораторных работах по общей химии впервые столкнулись с трудностями, связанными с восприятием и запоминанием огромного количества химических явлений и данных, И я подумал: когда Д. Менделеев искал закономерность, известных химических элементов было всего шестьдесят три. Помимо карандаша и карточек, в своем распоряжении Дмитрий Иванович имел только свои глубокие размышления».

Леонид Москвин

«На первом курсе занятия по математике у нас вела доцент Смирнова, развлекавшая нас заданиями решать достаточно сложные задачи на время. А в наказание «за болтовню» она поручала нам с Томиловым проверять контрольные работы с одним условием: пропуск неправильного решения карался отсутствием зачета по данной контрольной. Это вносило некоторый азарт в достаточно занудный процесс обучения на младших курсах».

Герман Скоробогатов

«К концу 1 курса я понял, что современные науки нельзя освоить без математики. Но в течение учебного года заниматься чем-либо сверх программы было невозможно. Поэтому я положил за правило каждое лето изучать по два тома из шеститомника В. И. Смирнова или какой-либо другой математики типа П. Дирака, фон Неймана, Блохинцева и т. п. И к окончанию аспирантуры я освоил курс математики в масштабе матмеха, а через 30 лет стал членом Американского математического общества».

Леонид Москвин

«Запомнились своей экстравагантностью лекции по математике академика Погорелова на втором курсе. Он мог начать с признания: "Моя предыдущая лекция — экспромт. Теорему, доказательство которой я вам привел, еще в XVIII веке доказал имярек, и сделал это значительно проще и лучше. Поэтому зачеркните, пожалуйста, свои записи и начнем эту тему сначала..." Нас учили умению думать и находить адекватные выходы из, казалось бы, безнадежной ситуации, опираясь только на свой интеллект. Я несколько раз в жизни попадал в подобные ситуации и с благодарностью вспоминал академика Погорелова».

Михаил Пропп

«Теоретическая химия включает труднейшие разделы термодинамики и квантовой механики и требует владения сложным математическим аппаратом. Стандартная подготовка по математике в школе и на химфаке недостаточна, и я решил самостоятельно изучить матфизику. Три раза в неделю вставал в пять утра и два часа учил вводный математический курс. Через два месяца с горечью осознал, что ничего не понимаю. То есть я мог повторить формулы теории операторов, но лишь как попугай, и не мог решить ни одной задачки. Много позже уже от своих учеников-физиков я узнал, что это вполне нормально, и почти каждый физик проходит эту стадию. Тогда же я решил, что теоретическая химия мне не светит, мозгов не хватает, я экспериментатор».

Герман Скоробогатов

«Во втором семестре 3 курса статистическую термодинамику читал Р. Л. Мюллер. Его лекции, как небо от земли, отличались от лекций Бушмакина. В изложении Мюллера статистическая термодинамика сразу предстала как красивая, симметричная, логичная теория, в которой ничего не надо запоминать механически, но все выводится из первых принципов — из гамильтониана механической системы. Мюллер виртуозно владел материалом и привел нам три или четыре расчета на основе своих публикаций... Когда я сдавал ему экзамен, то взял чистый лист бумаги и прямо на его глазах (теперь бы сказали: online) стал выводить формулы. Похоже, я тоже произвел на него впечатление, потому что он спросил, какую школу я закончил и по какому учебнику готовился к экзамену».

Как они узнали о своем призвании

Михаил Пропп

«В самом конце 1956 года я увидел первый широкоэкранный подводный фильм — 20 минут под водой, снятый в Средиземном море, и до моих ушей долетел могучий призыв океана. В январе я уже пробился в водолазную школу, которую окончил к лету. Вместе с Зосимовым, Корольковым и еще двумя энтузиастами мы стали готовиться к самостоятельной экспедиции на Черное море».

Леонид Москвин

«Совершенно случайно, когда я готовил обзор литературы к дипломной работе, мне на глаза попалась коротенькая статья лауреата Нобелевской премии А. Мартина, в которой он утверждал, что «хроматография только тогда станет технологичным методом, когда удастся сделать ее непрерывной». Еще до конца не отдавая себе отчета в том, что такое хроматография и в чем должна проявиться ее технологичность, я загорелся желанием найти решение проблемы непрерывного разделения веществ… Именно в Университете, еще студентом, я столкнулся с проблемой, которая служила мне путеводной звездой практически все годы моей профессиональной деятельности».

Сергей Репинский

«На втором курсе я пытался выбрать специализацию между неорганической химией и катализом, когда на факультете появился профессор Р. Л. Мюллер. Стало известно, что он организует новую лабораторию химии полупроводников. Полупроводники — звучало заманчиво, лаборатория новая, да и сама личность Р. Л. Мюллера была притягательна. Выбор определился, и последующие десять лет моя деятельность была связана с лабораторией Мюллера».

Михаил Пропп

«Вернувшись из второй экспедиции на Черное море, мы с Зосимовым задумали уж вовсе небывалое — полярное Баренцево море, где еще никто не погружался. Тогда все знали, что ныряют голыми в теплые воды, вокруг клуба подводников роились сотни, но ни одного единомышленника не нашлось. Руководители клуба запросили гидрометеослужбу о возможности погружения в Мурмане, получили категорический ответ: «Погружения в Баренцево море невозможны из-за большого количества касаток и акул» — и отказали во всякой официальной поддержке. Правда, многочисленные товарищи по клубу очень поддержали нас и научили многому из своего опыта. Кроме того, мы сами прошли первичную адаптацию к холодным водам на озерах Карельского перешейка».

Как они занимались наукой

Леонид Москвин

«Интерес к научному творчеству в студенческие годы у меня пробудил руководитель курсовой и дипломной работ Б. К. Преображенский, в то время старший научный сотрудник Радиевого института АН СССР и доцент кафедры радиохимии ЛГУ. Поставив задачу, Борис Константинович полностью исключил мелочную опеку в процессе поиска ее решения, что с самого начала приучило рассчитывать только на свои силы... Дипломная работа фактически определила основную сферу моих будущих научных интересов, которые преимущественно сосредоточились в области разработки методов разделения вещества».

Сергей Репинский

«В своих выступлениях на комсомольских конференциях и в газетах ректор А. Д. Александров боролся против школярства: "Я склонен отрицать, что задачей учебного процесса является только одно — дать студентам необходимые знания. Студент — не сосуд, который надо наполнить, а светильник, который необходимо зажечь. Лучший студент — этот тот, кто сделал научную, конструкторскую или иную работу, а не тот, кто только хорошо учился". Увлечение наукой воспитывается там, где увлечены ею преподаватели... Работая в лаборатории Р. Л. Мюллера, я ощущал именно такую творческую атмосферу, о которой неустанно говорил А. Д. Александров».

Герман Скоробогатов

«На занятиях студенческого научного общества меня заприметил Г. М. Мурашов с кафедры органической химии. В школьные годы я больше всего увлекался органической химией, и "органик" Мурашов нашел во мне благодатную почву для внедрения своих идей. Он стал показывать мне, какие огромные возможности открывает использование стабильных изотопов для изучения механизмов органических реакций. Он таскал меня в БАН, учил пользоваться каталогом, залом справочной литературы, реферативными журналами, лабораторией микрофильмирования (ксероксов тогда не было в принципе)... Короче, к концу 3 курса мы задумали с ним написать монографию "Применение изотопов в органической химии"...»

Сергей Репинский

«Р. Л. Мюллер остался для меня образцом учителя, который по определению Менделеева, является возбудителем в зрелом юноше научных устремлений. В общении с Р. Л. Мюллером поражал его энтузиазм. Энтузиазм в стремлении и умении привлечь к предмету своего энтузиазма других людей».

Леонид Москвин

«Быстрой адаптации к научной проблематике и успешному продвижению в решении поставленной задачи во многом способствовала атмосфера научного творчества, созданная на кафедре радиохимии ее заведующим профессором А. Н. Муриным. По базовому образованию и научным интересам он был больше физиком, чем химиком, и на кафедре большое внимание уделялось участию студентов в разработке приборной базы экспериментальных исследований. Это стало первым импульсом к изобретательской деятельности, без которой были бы невозможны многие мои научные решения».

Как они трудились

Сергей Репинский

«Работы, связанные с помощью селу, и летние "комсомольские стройки" в Ленинградской области оставили в нас радостные воспоминания о студенческой дружбе и первых юношеских увлечениях».

Леонид Москвин

«Второй курс традиционно начался с поездки "на картошку"... Мы с С. Томиловым и Г. Скоробогатовым до сих пор вспоминаем себя в роли водителей кобыл. С одной стороны — всеобщее внимание, пока объезжаешь поле и грузишь на телегу уже собранные ящики с картошкой. Второе мелкое удовольствие — уроки верховой езды… Но за удовольствие надо платить. И. Ивановская собирает комсомольское собрание, чтобы нас осудить за использование нецензурной лексики. Никакие оправдания типа: "Мы должны соответствовать классическому облику извозчиков" не помогают. Спасает только предложение сдвинуть с места лошадь с телегой, не используя эту лексику. Справиться с этим заданием И. Ивановская не смогла. Поддержала нас и колхозный бригадир Каппа, которая в совершенстве владела этой лексикой, и ее слушались не только лошади, но и мужики».

Михаил Пропп

«Для вывоза картофеля с поля к буртам (местам хранения) были организованы четыре экипажа коней, запряженных в телеги. Для этих четырех экипажей понадобилось восемь парней-извозчиков с повышенным интеллектуальным уровнем... Надо было уметь найти и собрать лошадь, хомут, оглобли, дугу, сбрую, вожжи, подпруги и т. д. Уж не знаю, то ли Каппа обладала верным чутьем на интеллект, то ли как раз благодаря месячному тренингу на конюшне, но все извозчики впоследствии показали выдающиеся результаты в науке, если судить по числу опубликованных монографий».

Леонид Москвин

«"Комсомольская стройка" после второго курса в совхозе "Заветы Ильича" запомнилась всем участникам твердостью убеждений И. Ивановской и непоколебимостью. Однажды, когда она была дежурной, мы утром получили по кружке совсем несладкого кофе. Но она убеждала нас, что "в кофе клали сахар". Именно тогда я, еще не став аналитиком, задумался о том, что не столь важен сам факт присутствия какого-либо ингредиента в той или иной среде, сколько его концентрация».

«Возвращаясь осенью 1954 года в Ленинград, еще не написав ни одного конспекта и не сдав ни одного зачета, мы дружно пели Гимн химика:

Мы рождены, чтоб все пролить, что льется;
просыпать все, чего нельзя пролить! 
Анализ долго помнить нам придется,
и химию зубрить, зубрить, зубрить!
Все выше, и выше, и выше
к вершинам наук мы идем,
и если в пути не взорвемся,
то все от природы возьмем!»
Сергей Репинский

Как они устраивали свой досуг, работали, дружили

Леонид Москвин

«Как-то ко мне, второкурснику, подошел известный всему факультету третьекурсник А. Чарыков с неожиданным предложением: возглавить летний туристический поход по Карпатам, так как я уже имел второй спортивный разряд по туризму, необходимый для этого. Без длительных сомнений я дал согласие, договорившись о том, что я могу пригласить в поход и своих однокурсников. Вызвались вместе со мной идти Н. Виноградова, М. Монтвид и Ю. Соколов».

Владимир Сабинин

«Зимняя слякоть, ботинки порвались окончательно, и шансов починить их до стипендии никаких. Только выхожу на улицу, в ногах хлюпает холодная вода. Настроение ниже плинтуса. Приходит Миша Титов, член лыжной секции, бросает мне огромные и корявые лыжные ботинки, с дырочками для креплений: "На, поноси". Набиваю носок газетами, надеваю, выхожу на улицу, — ногам тепло. И сухо! Вот оно, счастье...»

Леонид Москвин

«Помимо учебы нужно было подумать и о хлебе насущном. Решение я нашел в работе в летний период в геологических экспедициях. После возвращения можно было не только купить себе костюм и ботинки, но и сходить с друзьями в ресторан. В трудоустройстве помогла и наша радиохимическая специализация. Мы к тому времени уже знали, что такое радиоактивность и как ее измерить».

Владимир Сабинин

«Общежитие на 5-й линии. Варю макароны на кухне. Прихожу, когда вода угрожающе выкипела. Хватаю кастрюлю, ручки горячие, от неожиданности выпускаю. Кастрюля падает на пол как-то так, что макароны вылетают точно вверх и прилипают к потолку. Любопытный кумулятивный эффект. Я без ужина... Назавтра захожу на кухню — там комендант, глядя в потолок, мыслит вслух. Почему-то мысли женского рода... Остатки макарон висели на потолке несколько месяцев. Все-таки я их недоварил...»

Леонид Москвин

«После 4 курса удалось найти совсем романтический вариант: экспедиция на Дальний Восток в район верховий притока Лены реки Олёкма... Поиски урана мы вели по экспериментальной методике: отбирали пробы донных отложений в верховьях ручьев, стекающих по распадкам. Приходилось забираться на вершины горных хребтов, а потом с отобранными пробами спускаться вниз. Признаюсь честно, с более трудными маршрутами я не сталкивался ни в одном туристском походе».

Леонид Москвин

«Возникли проблемы с возвращением "на материк", как говорили бывалые геологи. Сломался наш старенький По–2, а запчастей под рукой не оказалось. Палатки к утру уже покрывались инеем, а за нами никто не прилетал. Я уговорил начальника нашего отряда связаться по рации с местными геологами и объяснить, что в отряде есть студент, у которого "горит" дипломная работа. Меня пожалели и вывезли попутным рейсом самолета местной партии. В результате я опоздал к началу учебного года почти на месяц, и меня спас только задел по дипломной работе, сделанный на 4 курсе».

Владимир Сабинин

«1970 год. Приезжаю с женой в Сосновый Бор на смотрины. Первый встречный — Лёня Москвин. "Так, ребята, вам наверно надо здесь переночевать. Вот ключи от моей квартиры, приеду завтра..." С тех пор и много лет мы вместе. Ругались смертельно, раз даже подрались, но всегда на следующий день — никаких последствий. Все-таки то, что нас объединяет, намного больше того, что разъединяет...»

Что было потом?

Михаил Пропп

«Научный руководитель мне что-то говорил, а в моих ушах чудовищно громко, заглушая все, взревел океан, неведомое ждало меня в его глубинах, там пролегал мой звездный путь. Что мне эта мышиная возня?.. А потом поезд увез нас с Зосиным в Мурманск, старенький пароход доставил за 120 км в губу Зеленецкую, где был расположен Мурманский морской биологический институт. Море было перед нами, и никаких правил и ограничений — ведь мы были пионерами, шли путем, еще не пройденным никем».

«Увидел свою первую работу напечатанной в трудах ММБИ, потом реферат в реферативной журнале, и у меня потемнело в глазах от счастья. Это была вполне ученическая работа, но я сделал что-то стоящее, и это было начало. Однако я был химик по образованию, по строю мышления, и одно описание донных сообществ прибрежья меня не удовлетворяло. Дело было совсем не в том, что и как считать, нужно было понять, как выявить закономерности природы».

Юй Жу-чин

«В первые дни работы в Пекине сразу после окончания учебы мне предложили сложную задачу анализа рудных образцов. В Институте химии АН Китая коллеги знали, что моя дипломная работа на химфаке ЛГУ была связана с разделением ниобия и тантала. Меня спросили, есть ли надежда получить серьезные аналитические результаты? Я ответил утвердительно… Моя уверенность пришла из довольно строгой тренировки в лабораториях кафедры аналитической химии ЛГУ. На втором курсе на занятиях по качественному и количественному анализу мы анализировали много образцов. Студент должен был доложить преподавателю правильные результаты анализа прежнего образца, чтобы получить следующий. Такая система требовала решать задачи анализа самостоятельно и независимо друг от друга… Благодаря дипломной работе на химфаке ЛГУ, я мог довольно быстро найти нужную литературу по анализу ниобия и тантала. Мне удалось комбинировать химический анализ с хроматографическим отделением ниобия и тантала и успешно выполнить задачу».

Леонид Москвин

«По дороге из Соснового Бора в Петергоф на химфак СПбГУ долгожданная идея непрерывного разделения веществ, наконец, приобрела конкретные очертания. Я остановил автомобиль, выскочил из машины и громко крикнул: "Эврика!" Согласитесь, в тесном салоне этот возглас звучит совсем по-иному, чем на просторе, под голубыми небесами… Идея решения проблемы, над которой я бился не один десяток лет, была на удивление проста и красива. Произошло это событие в 1990 году. А уже в 1991-м я запатентовал свою идею…»

Михаил Пропп

«И тут мне пришла в голову мысль: Антарктида! Она показалась диковатой, и даже мой учитель водолазного дела воскликнул: "Да водолаз же там ко льду примерзнет!" Но я хорошо знал: не примерзнет. В погружениях в Антарктиде я не был первым… Но я действительно предложил первую программу водолазных гидробиологических исследований для Антарктики, и в тот же сезон очень похожую стали выполнять американцы на своей станции... С трудом попав в экспедицию младшими научными сотрудниками, без ученых степеней, мы, вернувшись домой, оказались на страницах "Правды" и журнала "Советский Союз" героями антарктической экспедиции и всей страны... Мы с Грузовым попали в Кембридж на международный конгресс по биологии Антарктики, наши выступления были хорошо приняты. Мы сами поверили в себя, да и другие теперь относились к нам вполне серьезно».

Чего они достигли?

Людмила Черных

У них есть повод для оптимизма. «Профессор А. Н. Мурин много лет наблюдал за судьбами выпускников кафедры радиохимии, их успехами в научной деятельности и заметил одну закономерность: неравномерность распределения талантливых и успешных выпускников по годам. Есть минимумы, максимумы и плато. По установленной им закономерности, 1959 год приходился на абсолютный максимум!.. Без ложной скромности эту закономерность можно распространить не только на радиохимиков, но и на весь выпуск химиков 1959-го».

Назову только некоторые их достижения. Ян Владимирович Васильев создал лабораторию в Институте неорганической химии РАН (Новосибирск), которая смогла конкурировать с западными фирмами. Выращивает кристаллы для лазеров, которые используются в крупнейших научных центрах мира. Михаил Владимирович Пропп (научный сотрудник Дальневосточного института биологии моря) работал на глубинах всех пяти океанов, при его участии совершены наиболее значительные открытия в отечественной морской биологии. Юрий Николаевич Туманов (главный научный сотрудник Курчатовского центра) первым из однокурсников защитил докторскую диссертацию по химии в 1972 году. Продвинулся в своих разработках от оригинальных идей до проектов специальных плазмохимических цехов на металлургических комбинатах и проектов целых предприятий, некоторые из которых были запущены в производство ядерного топливного цикла в нашей стране, а позднее и за рубежом. Леонид Николаевич Москвин сделал ряд открытий и важных прикладных разработок в атомной энергетике и медицине, заведует кафедрой аналитической химии СПбГУ. Дмитрий Васильевич Корольков был профессором кафедры неорганической химии, широко известным своими трудами в области теоретической неорганической химии, 15 лет был деканом химфака ЛГУ. Ирина Сергеевна Ивановская преподает на химфаке больше полувека, сейчас работает старшим научным сотрудником. Была и остается активной общественницей все эти годы (регулярные встречи однокурсников — заслуга ее и ее подруг). А еще ее именуют «матерью» первого Дня химика — она организовала его в апреле 1959 года. Это начинание подхватили другие студенты ЛГУ: физики, математики, геологи. Юй Жу-чин, академик АН КНР, был ректором Хунанского университета (КНР), известен в мире как специалист в области хемометрических методов анализа.

...Если отойти от химической специфики, мы увидим универсальный портрет универсанта 1950-х – 1970-х годов. И физики или историки, математики или биологи, геологи или экономисты тех лет легко узнают здесь себя. Надеюсь, узнают и нынешние студенты — с поправкой на время. "Водителей кобыл" уже нет, а есть ксероксы, компьютеры, айфоны. Но студенческое братство, стремление совершить прорыв в своей науке, любовь, помощь другу — это на все времена, для всех универсантов.