Санкт-Петербургские ведомости: Наука против тиранов. Как юридически бороться с домашним насилием

Согласитесь, Владислав Федорович, что домашнее насилие — тема вечная. В том или ином виде существовало оно во все века и во всех странах. Почему же о нем вдруг так активно заговорили лишь в последние годы?

На самом деле специалисты начали говорить об этой проблеме гораздо раньше. Еще в конце прошлого века ее с криминологических позиций изучал профессор СПбГУ Дмитрий Анатольевич Шестаков, которым написан ряд трудов. Я в первый раз услышал о ней в 1999 году, когда попал на семинар в Нижнем Новгороде, организованный нашими коллегами из США. Признаюсь, мы смотрели на них с некоторым удивлением — нам казалось, что есть темы и поважнее. Обменялись с американцами мнениями, признали, что это явление достаточно распространенное. Но вот адекватной оценки — по крайней мере с нашей стороны — проблема не получила. Вернулись мы к ней лишь в прошлом году, когда СПбГУ выиграл конкурс на заключение госконтракта с Государственной думой на проведение экспертно-аналитического исследования по теме «Предупреждение преступлений в сфере семейно-бытовых отношений в России и за рубежом: законодательное регулирование и практика правоприменения». С июля по сентябрь мы провели исследование, включавшее в себя социологический опрос и сравнительный анализ законодательства шести зарубежных стран, в том числе и США. Подобные законы появились там в 1990-е годы. Процесс их принятия запустили борцы за права женщин, которые чаще всего и становятся жертвами семейного насилия.

Результаты опроса, проведенного по всей России, показали, что проблема актуальна и для нас. Из 1600 респондентов в той или иной степени в течение года подвергались домашнему насилию около 2,5%. В масштабах государства это огромное количество людей. А число преступлений, регистрируемых в связи с подобными деяниями, очень мало. Основная масса их находится «под водой». Разумеется, чтобы детально разобраться с данным явлением, трех месяцев было мало. Вот тогда и возникла мысль сделать эту тему предметом постоянного внимания. Ведь у нас в Университете есть не только юристы, но и социологи, и психологи, что позволяет провести междисциплинарный анализ проблемы. Так появился наш центр.

Полагаю, что вам как юристу ближе законотворческий аспект. Противники закона заявляют: у нас есть Уголовный кодекс, а там написано и про побои, и про истязание, и про вред здоровью разной степени тяжести. Что еще нужно?!

Уголовный кодекс направлен на то, чтобы наказать за преступление. А закон о домашнем насилии призван его предупредить. Вот, например, сегодня позвонит в полицию женщина: «Меня бьет муж». Полиция приедет, отвезет их обоих в отделение. Она там напишет заявление, мужа, возможно, задержат. Потом его отпустят, он вернется домой, и с большой степенью вероятности все начнется сначала. Уголовная ответственность если и наступит, то через какое-то время, и, скорее всего, она не будет связана с лишением свободы. Вероятнее всего — условное наказание.

А обсуждаемый закон предполагает возможность судебного приказа о запрете насильнику на какое-то время проживать вместе с жертвой. Именно такая мера предусмотрена аналогичными законами многих стран.

А куда, интересно, изгнаннику надо будет деваться?

Этот вопрос я задал американцам в 1999 году. Ведь часто те, кого подвергают подобной мере, — это люди пьющие, без постоянного источника дохода, не имеющие другого жилья. Если дело, например, происходит в Якутии, где зимой на улице температура за минус 40, то такой человек, изгнанный из дома, наверняка замерзнет. Мой собеседник, американский судья, сказал: «У нас такой проблемы нет. Все находят, где жить. Главное, что мы человека сразу не отправляем в тюрьму».

У нас, понятно, так не получится. В больших городах, наверное, еще можно найти какие-то общежития, где будут свободные места. Но на периферии это чаще всего нереально. И пока мы не решим вопрос с «резервным» жильем, подобную меру вводить нельзя. Так же, как и применяемое за границей введение «зоны безопасности» — запрет насильнику приближаться на определенное расстояние к жертве. Технически это обеспечить можно, но при проживании в одной квартире осуществить, понятно, нереально.

А вы не допускаете, что предлагаемые меры безопасности могут быть предметом злоупотреблений? За госсчет какому-то пьянице и бездельнику предоставляют крышу над головой — чем ему плохо-то!

Такая опасность, конечно, есть. В законопроекте, который сейчас обсуждается в Федеральном собрании, предлагается, например, применять отселение в случае экономического насилия. С этим я категорически не согласен. Молодожены, допустим, в порыве ссоры начинают бить тарелки, а я как налогоплательщик обязан за это платить? На Западе неприемлемым для совместного проживания считается психологическое насилие. Муж, кормилец семьи, запрещает жене заниматься ее любимым делом. Я, признаюсь, не готов ратовать за его отселение в подобной ситуации. Другое дело, когда психологическое давление представляет собой угрозу физической расправы. Здесь уместно поставить вопрос о применении мер безопасности.

Но что-то полезное, на ваш взгляд, зарубежный опыт нам может дать?

Практика применения законов о домашнем насилии в тех странах, где они были приняты, имеет плюсы и минусы. Тамошние юристы утверждают, что с домашним насилием бороться стало легче, однако есть и недовольные. В частности, вызывает много нареканий произвол при изъятии детей из семьи ради спасения их от насилия со стороны родителей. И в этой части, думаю, зарубежный опыт для нас вряд ли приемлем.

Но у нас ведь тоже такое случается...

Да — как крайняя мера, применяемая при явной опасности для жизни или здоровья ребенка. И, конечно, эти ситуации нуждаются в законодательном регулировании. Нужно учитывать, что взрослый человек может принять решение со своим насильником расстаться, и ему для этого специальный нормативный акт не требуется. Ребенок же такой возможности лишен, и ему защита нужна. Превентивные меры государство должно принять. Даже предварительный анализ подобных дел показывает, что часто при отсутствии каких-либо сдерживающих факторов насильник начинает все больше распоясываться. За одним ударом следует другой, третий...

Удар удару рознь. Оппоненты закона недаром называли его «законом о шлепках» — дескать, за легкий полушутливый удар ребенку по мягкому месту нерадивый воспитатель-папаша может загреметь в тюрьму, оставив семью без кормильца....

И в этом опасении, будем откровенны, есть немало здравого смысла. Я специально опросил своих коллег — применяли ли к ним в детстве подобные методы воспитания и используют ли они их сами в отношении своих детей. И многие признались честно — да, получали от родителей шлепки. Конечно, иногда на них за это обижались, но ничего, выросли нормальными людьми. Бывало, и своих детишек шлепали, ну и ничего такого...

Разумеется, во избежание неприятностей лучше бы исключить такие воспитательные меры. Но надо все же отличать их от реальных проявлений грубого насилия, угрожающих жизни, здоровью и наносящих его жертвам тяжелые психологические травмы.

Кто и по каким критериям это будет определять и как оградить людей от произвола исполнителей?

В своем исследовании мы попытались выработать базовые подходы, которые позволяют ориентироваться в более-менее очевидных ситуациях. Для того чтобы дать рекомендации для более сложных случаев, необходимы дополнительные исследования.

Сформулировали мы и предложения по изменению практики применения уголовного законодательства. Иногда для оценки одной и той же ситуации при рассмотрении дел о семейном насилии разные суды используют до трех разных подходов.

В какой стадии сейчас находится законопроект?

Насколько я знаю, обсуждение его отложено. И это разумно — в том виде, в котором его собирались обсуждать, он абсолютно неприемлем.

Но работа вашего центра продолжается?

Да, конечно. Наша цель — создание социально-правовой технологии по предотвращению домашнего насилия. К работе привлечены не только преподаватели, но студенты и аспиранты СПбГУ. В этом году опубликован один из мониторингов правоприменения по ст. 156 УК РФ — «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего». В рамках практики студентов проведены мониторинги применения и других статей УК. Всего проанализировано около тысячи приговоров, в частности, по убийствам на семейно-бытовой почве. Криминологическая часть исследования отвечает на вопросы, кто был преступник и кто жертва, в каком состоянии совершались преступления и т. д. В юридической части рассматриваются квалификация деяния, назначение наказания, судебные ошибки. Сейчас идет обработка результатов. До конца года работа должна быть закончена.