Ученые всерьез взялись за смех

Оба они являются объектами пристального интереса ученых, которые изучают смех «с научной точки зрения». На конференции в СПбГУ речь шла о создании новой науки — гелологии. Смех изучают почти столько же, сколько существует сама наука, еще с античных времен. Тем не менее, общей теории смеха не разработано до сих пор.

На конференцию «Теоретическое исследование смеха в России и перспективы гелологии» в СПбГУ собрались филологи, историки, антропологи, фольклористы и философы. Последние и были инициаторами конференции. Действительно, осмыслить смех пытались и пытаются разные ученые, от биологов и медиков до филологов, но чтобы создать целую теорию — такое могло придти только на философский ум. «Смех давно является предметом изучения, — объясняет один из организаторов конференции, кандидат философских наук Сергей Троицкий, ассистент кафедры истории русской философии СПбГУ. — С античности до нас дошли тексты, в которых есть пассажи, посвященные смеху с теоретической точки зрения. Накоплено много знаний в разных областях науки, однако вплоть до нашего времени теория смеха не получила завершенного характера».

Ученые подчеркивают, что гелология должна изучать смех как таковой, не распыляясь на исследование причин, его вызывающих. А ведь, отметим, далеко не только комическое вызывает смех: та же банальная щекотка приводит к не менее впечатляющим результатам, чем самая остроумная шутка. Известный антрополог Александр Козинцев, выпустивший книгу «Человек и смех», считает щекотку причиной протосмеха, того древнего смеха, который появился уже у обезьян, и означает он то же, что иногда и у людей: это сигнал о том, что действия производятся не всерьез. У обезьян смех — одно из проявлений псевдоагрессии, он означает нечто вроде: «Да, я могу вступить с тобой в схватку, но я этого делать не хочу и проявляю к тебе свою открытость». И партнер понимает, что это только игра в агрессию, это не по-настоящему. 

Смех характеризуется тем, что несовместим с речью: если мы по-настоящему смеемся, то часто не можем даже закончить фразу, продолжить мысль, то есть как будто на время отказываемся от культуры, от человеческого. Смех — вообще реакция отрицания, считает Сергей Троицкий: «Смех — то, что отрицает предъявляемую реальность. В психологии есть механизм пристрастной ассимиляции: когда я отказываюсь от того, что мне чуждо. Ведь новое воспринимается, как правило, в штыки. Человеку удобно жить со своими стереотипами, они облегчают жизнь. И если вдруг предъявляется что-то другое, противоречащее тому миру, в котором мы существуем, то первая реакция — "У нас все хорошо, не надо нам нового", и мы смеемся. Есть другая реакция, например, ужас. Смех и ужас, в принципе, очень похожи по тому, какую функцию выполняют. Но это абсолютно разные по наполнению эмоциями явления: ужас на отрицательном полюсе, смех, как правило, — на положительном».

Такого рода интересных фактов и исследований много. Есть уже упомянутая книга Александра Козинцева, исследования Андрея Сычёва и Анатолия Дмитриева о социальной природе смеха, исследования Леонида Карасева по философии и истории смеха, исследования Марины Рюминой об эстетике смеха. У фольклориста Анны Некрыловой есть книга, посвященная русским праздникам и увеселениям, в которой большое внимание уделяется Петрушке. По словам Сергея Троицкого, накоплены новые сведения в истории, этологии, физиологии, антропологии, фольклористике, которые пока еще не осмыслены. Теория смеха должна быть междисциплинарной: обобщение накопленных знаний и создание некоего образа смеха и видят своей задачей ученые — энтузиасты гелологии. В следующем году ученые-смеховеды соберутся на традиционную международную конференцию в Одессе — действительно, где же еще встречаться исследователям смеха?! Правильный ответ — в Петербурге. Если все пойдет по плану, то через два года состоится следующая конференция в СПбГУ, которая будет чередоваться с одесской.