Водитель марсохода с физфака ЛГУ

Булочки на «уральском Клондайке»

Нинель Зверева родилась в Ленинграде 21 сентября 1928 года — в тот год в СССР был принят первый пятилетний план развития народного хозяйства. К началу Великой Отечественной войны она окончила пятый класс. Мать работала педиатром, семья тогда жила на Старо‑Невском проспекте, около Лавры. Но в эвакуацию со школой Нинель не поехала, и ребенком блокадного города она не считается. Ее отца, инженера‑строителя, в первых числах июля 1941 года отправили в командировку на Урал и разрешили взять с собой 12‑летнюю дочь — на пару месяцев (а через два месяца и война кончится, как тогда думали...). Ее мать через два дня отправили как врача сопровождать в эвакуацию в Горьковскую область эшелон с детьми, после этого она должна была вернуться в город. Но вернуться она уже не смогла: 8 сентября началась блокада Ленинграда.

В конце ноября ее отпустили к отцу, так как он работал на военном предприятии и ему часто требовалось бывать в командировках, а дочь тогда была несовершеннолетней. Командировка отца затянулась, поэтому три года семья жила на Урале в разных городах, а с конца 1941 года в поселке Ис Свердловской области — вместе с сотрудниками учреждения отца, которых в конце августа удалось туда эвакуировать.

Это место часто называют «уральским Клондайком», поскольку здесь еще в начале XIX века были открыты месторождения россыпного золота и платины. Старателей Нинель помнит, а вот драгметаллов не видела. Вначале жили подселенцами на квартире у местных. Потом семью инженера переселили в барак, дали комнату в коммунальной квартире. Продукты тогда выдавали по талонам, и в магазине могли вместо мяса дать селедку, если отоваривать талоны ходила дочь. А вот маме выдавали по‑честному, сполна — она работала детским врачом, ее в поселке уважали. Местные жители помогали: вскопали им огород, а по осени выкопали для них картошку.

В лес ребятишки ходили за грибами и ягодами. Еще караулили огороды — прогоняли коз. А зимой школьники не только убирали снег во всех дворах, но и заготавливали дрова в тайге, в мороз и ветер, для отопления школы. Мальчишки 13‑15 лет двуручными пилами валили деревья, а девчонки пилили стволы и грузили дрова на сани, запряженные лошадьми.

После возвращения семьи в Ленинград Нинель в 9‑10‑м классах училась в школе № 239, в здании со львами около Исаакиевской площади. Физико‑математического уклона у школы тогда еще не было, но математику там преподавали хорошо. Нинель любила математику: «Один раз в шестом классе я решила у доски трудный пример оригинальным способом, и учительница сказала, что "вот эта беленькая девочка заслужила поднос булочек". Так во время войны она хотела поощрить хорошую ученицу...» Училась Нинель отлично и по другим предметам, и в конце 10‑го класса ее и еще двоих выпускников выдвинули на золотую медаль. Но на школу выделили медаль только одну, дали другой ученице (в итоговом сочинении Нинель поставила одну запятую не на том месте и получила четверку).

Из кино — снова на лекцию 

На день открытых дверей Нинель Зверева пошла в Электротехнический институт — и ей не понравилось, а ее приятельницы‑одноклассницы ходили на физфак ЛГУ — там было интереснее. Поэтому пять подружек из 239‑й школы летом 1946 года подали документы в Университет, и все поступили. На первом курсе тогда занимались 200 человек. Учебные занятия на физфаке проходили в НИФИ во дворе здания Двенадцати коллегий (сейчас оно ремонтируется), а лекции и семинары по общественным наукам — на Менделеевской линии, д. 5. Иногородние студенты‑физики жили в общежитии на углу проспекта Добролюбова и Мытнинской набережной (Нинель Венедиктовна помнит, как они помогали восстанавливать здание, носилками таскали и убирали мусор).

В послевоенные годы были проблемы с учебниками — студенты‑физики большую часть времени занимались в Публичной библиотеке, в студенческих залах. Каждый старался прийти как можно раньше, чтобы суметь получить нужные учебники. А основным источником информации были лекции преподавателей, и Нинель научилась быстро писать конспекты, хотя в ее каракулях разобраться было трудно. Еще студенты любили посещать концертные залы, филармонию. Один раз во время выступления русского хора А. В. Свешникова Нинель так хлопала артистам, что уронила и разбила часы... А фильм «Сказание о земле Сибирской» ей удалось посмотреть 14 раз! Этому способствовал тот факт, что одна пара у второкурсников была свободной. И девушка успевала сбегать в кинотеатр «Аврора», чтобы попасть на сеанс, а после фильма вернуться в Университет на занятия.

Самой трудной, как считает Нинель Венедиктовна, была первая сессия. А из экзаменов самый сложный — химия. С этим предметом у нее еще со школы не заладились отношения. Ее светлые завитые волосы кое‑кто принимал за крашеные, а молодой учитель химии считал девушку «фифочкой» и выше четверки не ставил... А в Университете Нинель спасла... зачетка. Экзамен по химии (оценка за который шла в диплом) был последним, и преподаватель, открыв ее зачетку, увидел там три отличных оценки (по математике, физике и марксизму‑ленинизму) и совсем другими глазами взглянул на студентку. Выслушал ее ответ непредвзято и тоже поставил пятерку.

Перед ректором стыдно 

На третьем курсе Нинель Зверева выбрала специализацию по кафедре физики атмосферы. Кружок при кафедре вел молодой ассистент Кирилл Яковлевич Кондратьев (впоследствии он возглавил кафедру, а в 1964‑1970 годах был ректором ЛГУ), эти занятия повлияли на выбор студентки. Нинель увлеклась исследованием облаков радиолокационным методом исследования. Этой тематике была посвящена ее дипломная работа, а затем и тема диссертации.

Научным руководителем стал Кусиэль Соломонович Шифрин, старший научный сотрудник Главной геофизической обсерватории, самый молодой доктор физико‑математических наук (защитил диссертацию в 32 года!). В то время тематика таких исследований была очень актуальной в мире, если судить по количеству публикаций (каждую неделю в БАНе Нинель просматривала новинки). В процессе перевода зарубежных статей осваивала английский язык.

Дипломную работу в 1951 году Нинель Зверева защитила на отлично, и ее оставили в аспирантуре ЛГУ. Кандидатскую диссертацию защитила успешно, хоть и позже срока (тогда давали полгода после окончания аспирантуры). В то время в Университете было принято: аспиранты отчитывались о результатах своих исследований перед ректором Университета и другими учеными. «И если были какие‑то ошибки, то ругали не аспирантов, а их научных руководителей. Нам при этом было очень стыдно, поэтому старались тщательно готовиться к выступлению», — рассказывает Нинель Венедиктовна. В итоге все 12 аспирантов всех кафедр физического факультета того набора успешно защитились, некоторые чуть позже срока.

Нинель Рогову распределили преподавателем в Институт холодильной промышленности. А она хотела заниматься наукой — такой был склад ума, объясняет она. И ей повезло: на улице случайно встретила сестру школьной подруги. Разговорились, рассказала о своих исследованиях. Та рекомендовала обратиться к ее родственнику, который работал в НИИ точной механики. Нинель Рогову пригласил на собеседование заместитель директора по научной работе (как оказалось, выпускник физфака ЛГУ). Обсудили тематику ее исследований, которая подходила для НИИ, — там разрабатывали высотомеры для различных изделий. В декабре 1954 года ее зачислили в НИИ и сразу дали отпуск на полгода за свой счет для подготовки кандидатской диссертации. В апреле 1956 года Нинель Рогова успешно защитилась. А через год родила сына (замуж она вышла во время учебы в аспирантуре).

Берег Ладожского озера... на Марсе

Разработкой и совершенствованием высотомеров в НИИ Нинель Рогова занималась больше 10 лет, и впоследствии этот опыт сыграл свою роль. В 1968 году НИИ точной механики подчинили другому министерству, и их отдел переключили на космическую тематику. Была поставлена задача: разработать систему управления и посадки аппарата на другие планеты. Тогда в СССР готовился запуск советской автоматической межпланетной станции «Марс‑3» с мягкой посадкой марсохода (первые две попытки были неудачными). В то время не было данных о характере поверхности Марса (только астрономические наблюдения и данные первой станции, которая исследовала пространство между Землей и Марсом). Спускаемый аппарат со второй станции разбился из‑за сбоя бортовой ЭВМ. Для совершения мягкой посадки необходимо было выполнить расчет потенциала изделия, величина которого зависит от отражающих свойств поверхности Марса. Таких данных по Марсу в литературе не было, как и данных по отражающим свойствам естественных земных поверхностей при облучении их с малых высот.

Нинель Венедиктовна вспоминает: «Прежде, до нас, изучали отраженный сигнал от асфальта, бетона, других неестественных поверхностей. Нам нужны были данные о том, как сигнал отражается от рельефа планеты. Искали полигон для испытаний, а сроки были сжатые, до лета. Хорошо, муж, военный, подсказал...» В итоге испытания проводили на территории воинской части на берегу Ладожского озера. Там были разные поверхности: крупные камни, галька, влажный песок, вода, а также кусты и травяной покров. Построили вышку, которую можно было перемещать , и посылали сигнал с нее.

В итоге был получен большой экспериментальный материал по величинам отраженного сигнала от естественных земных поверхностей для малых высот облучения. На основании этих данных и разработанной ранее в НИИ методики расчета потенциала для радиовысотомеров больших высот (опробованной на многочисленных летных испытаниях этих высотомеров) был проведены расчеты отражающих характеристик Марса и расчет потенциала изделия. Они и обеспечили осуществление мягкой посадки на Марс. В расчет были заложены данные по вариантам поверхности, наблюдаемым на астрономических съемках Марса и имеющимся на берегу Ладожского озера. Это твердая, каменистая и песчаная поверхности.

«Сомнения у разработчиков "Марса‑3", конечно, были, поскольку полученные расчетные данные не были подтверждены экспериментально, — объяснила Нинель Венедиктовна. — Причиной этого было отсутствие в то время технического задания на разработку посадочных космических аппаратов на Землю. Сама посадка на Марс и оказалась экспериментальным подтверждением правильности выбранного потенциала и заложенных в расчет отражающих характеристик Марса».

Автоматическая межпланетная станция «Марс‑3» отправилась в космос с космодрома «Байконур» 28 мая 1971 года. Она несла на борту уникальное устройство: первый в мире марсоход. Спускаемый аппарат совершил первую в мире (и единственную в советской космонавтике) мягкую посадку на поверхность Красной планеты 2 декабря 1971 года. Передача данных с него началась через 1,5 минуты после успешной посадки на поверхность Марса, но прекратилась через 14,5 секунды.

Что с ним случилось, долгое время было загадкой. Только в 2012‑2013 годах любители космонавтики произвели анализ снимков высокого разрешения предполагаемой зоны посадки станции, сделанные в 2007 году станцией MRO NASA. Были обнаружены элементы спускаемого аппарата «Марс‑3». Как оказалось, он упал на дно крупного кратера Птолемей, и его засыпало слоем песка. Прилет станции к планете совпал с большой пылевой бурей (с сентября до января). Но мягкая посадка аппарата на поверхность Марса — это признанный мировой приоритет, зарегистрированный научно‑технический рекорд. Заслуга сектора, в котором работала Н. В. Рогова, неоспорима.

Макет советской межпланетной автоматической станции «Марс‑3» был выставлен на ВДНХ в павильоне «Космос». Для награждения участников работы по «марсианской» программе НИИ точной механики были выделены серебряные и бронзовые медали ВДНХ и 15 удостоверений «Участник ВДНХ». А других наград за «марсианскую» программу ученые не получали. Правда, Н. В. Рогова с коллегами побывали в КБ Королева, где все их поздравляли с успехом. Только в 2017 году к 70‑летнему юбилею НИИ точной механики выпустили большую книгу, посвященную истории института. И целую главу «Система управления посадкой спускаемого аппарата на Марс» посвятили той работе. А главный конструктор НИИ Г. Н. Афанасьев прислал Нинели Венедиктовне в декабре 2022 года благодарственное письмо, где отметил, что полученные ею «значения радиолокационного потенциала имели важнейшее значение для успешного осуществления первой первой в мире мягкой посадки на планету Марс».

В компании однокурсников 

Их курс в чем‑то уникален. В 1951 году диплом физика получили 192 выпускника. Они стали собираться регулярно в юбилейные годы после окончания Университета: на 10 лет, 20, 30, 50, 60. В 1981 году пришедшие на встречу побывали в новом здании физфака в Старом Петергофе. В 2011 году на встречу в кафе на бульваре Профсоюзов пришли 25 однокурсников, а на анкету с вопросами о достижениях 60‑летней карьеры ответили 35 человек.

В своей анкете Нинель Венедиктовна Рогова написала, что отличается необыкновенным постоянством, эта особенность и определила ее жизненный путь. Всю жизнь прожила в родном городе. Всю трудовую жизнь проработала в одном НИИ, в одной должности старшего научного сотрудника. Замужем была один раз. За рубежом была только в одной стране — в ГДР, в группе советских войск, где служил ее муж. Выйдя на пенсию, работала на одном месте: в бассейне ВМФ (где встретила другую выпускницу физфака).

Их курсу есть чем гордиться. Вот некоторые «резюме».

Профессор Олег Борисович Птицын в 1970‑е годы стал общепризнанным создателем нового научного направления в науке — физики белка. А в 1960‑е годы был одним из организаторов Института белка АН СССР. После открытия института в 1967 году был назначен заместителем директора по научной работе и проработал в этой должности больше 20 лет.

Вся трудовая жизнь Владислава Михайловича Соболева связана с Главной астрономической обсерваторией АН СССР (Пулковской): от аспиранта до заместителя директора по научной работе. Он изучал физические особенности солнечной хромосферы, протуберанцев и солнечных вспышек.

Профессор в области экспериментальной физики твердого тела Чеслав Болеславович Лущик заведовал лабораторией люминесценции Института физики Тартуского университета, затем возглавлял лабораторию физики ионных кристаллов. С 1989 года — действительный член Эстонской академии наук.

Профессор кафедры молекулярной биофизики и физики полимеров Татьяна Максимовна Бирштейн — главный научный сотрудник Института высокомолекулярных соединений РАН. В 2007 году она стала первым российским лауреатом европейской премии L’Oreal‑UNESCO «Женщинам в науке» (которую называют «женской нобелевкой»).

Геофизик Евгений Александрович Бойцов больше 30 лет был солистом Кировского (Мариинского) театра. Многие физики любят петь у костра под гитару. Но только один в экспедициях у костра по клавиру разучивал оперные партии. В санатории, где отдыхал Бойцов, его услышал профессионал из Киевского театра и прислал вызов на прослушивание. В 1959 году он был принят в театр, сначала стажером, затем стал солистом Киевского театра оперы и балета имени Т. Г. Шевченко. А в 1963 году перебрался в Кировский.

Елена Иосифовна Краснова читала лекции по физике студентам, а когда вышла на пенсию, стала... краеведом. Двадцать лет руководила работой секции истории старого Петербурга в Музее истории города, стала специалистом по петербургскому домовладению, обладателем почетного диплома Русского генеалогического общества и почетного знака международного Демидовского фонда. В 2012 году была награждена Анциферовской премией «за общий вклад в современное петербургское краеведение».

Заслуженный тренер РСФСР, мастер спорта, чемпион Советского Союза по альпинизму Сергей Михайлович Саввон 30 лет возглавлял Федерацию альпинизма Ленинграда. На его счету более 100 покоренных пиков, 20 первовосхождений, более десяти экспедиций, которые он вел лично. Именно Саввон, вместе с академиком Александровым покорив безымянный пик в горах Таджикистана, дал ему имя Ленинградского университета. А в ЛГУ он долгие годы возглавлял подготовительное отделение.

...Отвечая на вопрос о рецепте долголетия, Нинель Венедиктовна сказала, что ей, видимо, помогало то, что приходилось довольно часто кардинально менять направления научных исследований и резко переключаться на другую тематику: «Обучаться новому — это очень важно для развития. Помогает тренировать мозги...» У нее с детства была хорошая память на цифры, в Университете помнила дни рождения всех одногруппников. И сегодня она постоянно учит стихи. По просьбе внучки‑журналистки Нинель Венедиктовна пишет воспоминания о своей жизни. Говорит: «Уже дошла до развала Советского Союза». В то время она как раз вышла на пенсию. Но, как привыкла, продолжала работать.