Невское время: Нас ждут первые строчки мировых рейтингов

Любому понятно, что речь идет о Санкт-Петербургском государственном университете, ранее — ЛГУ, а еще раньше именовавшемся Императорским Санкт-Петербургском университетом, которому по официальной историографии (несмотря на несогласие с ней ряда выходцев из Московского университета — это давний спор об истории двух ведущих вузов) в феврале сего года исполнилось 290 лет. В связи с этой солидной датой состоялась беседа журналиста «НВ» с ректором СПбГУ Николаем Кропачевым, правда, разговор шел не об истории, а о сегодняшнем и завтрашнем дне университета.

Николай Михайлович, когда мы с вами встречались несколько лет назад, было перестроечное какое-то настроение, казалось, что Университет вот-вот, закончив только разбираться со старыми проблемами, совершит прыжок на качественно иной уровень, вернется в мировую элиту вузов.

Я бы сказал, что мы каждый год совершаем такой прыжок. За последние пять лет Университет кардинально изменился, он теперь не только образовательный, но и крупнейший научный центр, а это, в свою очередь, работает на качество образования. Я всегда говорил, что нужно возвращать в вузы настоящую большую науку. Без этого у нас нет шансов войти в мировую образовательную элиту.

А почему же в советское время наше вузовское образование и наука считались одними их лучших в мире? Учившиеся у нас зарубежные студенты до сих пор входят в деловую и политическую элиту своих стран.

По меркам середины прошлого века у нас было действительно прекрасное образование. Но в 1970-е – 1980-е годы страна «проспала» начало эпохи информационных технологий, переход к постиндустриальной «экономике знаний», в том числе и из-за отсутствия связей между образованием и наукой. Совместная работа студентов, которые по природе своей генерируют новые, смелые идеи, и опытных ученых, которые могут эти идеи реально оценить, дает прекрасные результаты, что доказано опытом таких зарубежных вузов, как Массачусетский технологический институт, Гарвард, Калифорнийский технологический институт, а теперь и нашим собственным опытом.

В СПбГУ сейчас тоже ведут исследования и преподают десятки ученых мирового уровня, которые приняли приглашение работать у нас: лауреат Нобелевской премии по экономике Кристофер Писсаридес, лауреат «нобелевки для математиков» — Филдсовской премии — Станислав Смирнов, один из лучших в мире специалистов по геномной биоинформатике профессор Стивен О’Брайен, специалист по нанокомпозитным материалам профессор Детлеф Бахнеманн, один из лучших климатологов и океанологов, признанный авторитет по проблемам Арктики профессор Йорн Тиде, мировая величина в современной механике Руслан Валиев. Я мог бы назвать еще много известных ученых, но перечислить всех, увы, не в силах: у нас работают специалисты из двадцати стран мира по всем основным научным направлениям — от психологии до нанотехнологий. Кому интересно — вся информация на сайте Университета.

По условиям, которые мы ставим перед приглашенными учеными, не менее 50 % сотрудников в их исследовательских группах должны быть молодыми учеными. Чтобы молодые люди получали знания не только на лекциях и в библиотеках, но и непосредственно участвуя в научной работе. Для молодежи очень важно непосредственное общение с мэтрами науки. При всем нашем уважении к книгам и любви к интернету, живое общение — по-прежнему главный инструмент формирования личности. Поэтому на привлечении к работе светил науки, лидеров в своих областях, Университет не экономит.

А на чем тогда экономит? Ведь бюджет СПбГУ, как указано в вашем презентационном буклете, хотя и составляет в пересчете на валюту впечатляющую сумму в 430 миллионов долларов, но в 8 раз уступает бюджету Гарварда и в семь раз — Массачусетского технологического института. К примеру, на зарплатах обычных университетских преподавателей гонорары «звезд» не сказываются?

Разговоры о том, что наши преподаватели считают каждый рубль до очередной зарплаты, являются существенным преувеличением. Действительно, пять лет назад, когда я был избран на пост ректора, научно-педагогические работники получали скромно — примерно по 18 тысяч рублей в месяц. Сейчас их средняя зарплата в СПбГУ — 63 тысячи. Правда, в отличие от прежних времен, эти деньги не даются автоматически — за должность, звание и проведенные лекции, — а складываются из различных надбавок: за совмещение преподавательской и научной деятельности, наличие публикаций в научных журналах, цитируемость этих материалов (по индексам Web-of-Science и Scopus), ведение занятий на английском, работу над монографиями, проведение прикладных исследований и другие заслуги. «Потолки» в оплате и принцип уравниловки мы отменили — в научной сфере, как вы понимаете, равенства быть не может. В итоге в Университете сейчас работают более 300 человек, средняя зарплата которых в прошлом году была выше, чем средняя зарплата у ректора (то есть больше 142 тысяч рублей в месяц). Да и сотрудники с доходом в 300 тысяч для СПбГУ уже не редкость. Эти зарплаты выше, чем во многих зарубежных вузах, но люди, которые их получают в нашем Университете, оправдывают вложенные в них средства реальными результатами и действительно приносят пользу и прибыль вузу.

Я так откровенно говорю о наших доходах, поскольку это открытая информация. Сведения о средних заработных платах сотрудников публикуются на сайте Университета, как и сведения о заработной плате ректора. А начиная с прошлого года декларация о моем доходе за 2013 год в соответствии с постановлением правительства ежегодно до конца апреля направляется в департамент государственной службы и кадров правительства РФ. Я это делал в прошлом году (доход в СПбГУ за 2012 год — 1698 тысяч рублей и доход за выполнение обязанностей члена наблюдательного совета Банка ВТБ — 5520 тысяч рублей) и то же самое сделаю в этом. Ведь по закону эта информация должна быть открытой. В свое время на одном из заседаний Ассоциации ведущих вузов России я высказал это предложение и рад, что оно было воспринято. То, что правительство России должно теперь публиковать сведения о доходах всех руководителей федеральных государственных учреждений, способствует самому важному — соблюдению принципа гласности.

Что же касается экономии или, напротив, изобилия денег в Университете, то применительно к науке и образованию это неточные, оценочные термины. Речь должна идти о рациональном и эффективном использовании средств, чтобы каждый вложенный рубль давал отдачу в несколько рублей. Такая система сейчас создается в масштабах страны. Правительство существенно увеличило финансирование высших учебных заведений и вузовской науки. Например, мы получаем от него около 10 млрд рублей в год. Но государство не просто увеличивает вложения в отрасль, а выделяет их на конкурсной основе, под лучшие проекты и программы. Точно такой же принцип мы применяем и в Университете как для значительной части бюджетных денег, так и для средств, которые зарабатываем сами (около трех миллиардов рублей в год). Это одно из тех достижений, которым я, как ректор, могу гордиться. Потому что самым трудным для меня за минувшие пять лет было добиться финансовой прозрачности во всех университетских подразделениях.

Но ведь от этого у Университета денег не прибавилось...

Недаром говорят, что счастье не в деньгах, точнее, не только в них. И я могу это доказать на нескольких примерах. Наши коллеги из других российских вузов запускают собственные космические спутники ценой в несколько миллиардов или создают суперкомпьютеры за сходные суммы. У нас своих спутников нет. Поэтому мы за 130 тысяч долларов купили лицензии на использование данных международной спутниковой группировки из нескольких десятков спутников, что полностью покрывает все наши потребности в космических наблюдениях и экспериментах. Суперкомпьютер — отличная вещь, но, как вы уже догадались, вместо того, чтобы его покупать, мы обеспечили нашим ученым доступ к сети суперкомпьютеров (в том числе и машине МГУ) плюс к тому используем возможности технологии облачных вычислений. Такие же принципы применяются к организации науки и в мире: именно так ученые Санкт-Петербургского университета уже не первый год принимают участие в программе исследований на Большом адронном коллайдере.

Еще один пример эффективного расходования средств, который в итоге приносит доход, — наши ресурсные центры. По многовековой традиции университетские факультеты имели исследовательские лаборатории, обслуживающие только своих студентов и своих ученых. При сегодняшних темпах развития науки эта схема затратна и неэффективна. Вместо мелких локальных лабораторий мы создали ресурсные центры — оснащенные лучшим на сегодняшний день оборудованием многопрофильные лаборатории, работающие по принципу библиотеки. То есть в них может обратиться с запросом на проведение работ любой наш сотрудник. И в его распоряжении будут не малооплачиваемые лаборантки, а 250 квалифицированных специалистов-инженеров, которые выполнят заявку на проведение любых исследований на суперсовременном исследовательском оборудовании. Заказов столько, что центры загружены 16 часов в сутки. Более того, мы получаем много запросов на коммерческие исследования и экспертизы.

Если с наукой все так замечательно, почему продолжается утечка мозгов из России?

Я не имею полномочий, да и не могу говорить за всю Россию. По-моему, если каждый из нас будет отвечать за свой участок работы, ситуация и в стране улучшится в целом. Что касается СПбГУ, то у нас, как я уже сказал, нет утечки, а, напротив, идет приток мозгов. Это нормальный процесс: наука во многом интернациональна, поэтому исследователи едут туда, где созданы лучшие условия для их работы. Был период, когда ученые из России ехали в США и Европу. Сейчас тех же американцев и европейцев массово переманивают страны Азии, предоставляя им более интересные условия, чем на родине. Университет тоже весьма успешно участвует в этой гонке. У нашего Университета уже имеется служебное жилье, отличная исследовательская база, великолепные информационные ресурсы (еще пять лет назад в этом вопросе мы отставали от Гарварда в 6 раз) наконец, в нашей стране интеллектуальная среда лучше, чем во многих других странах, потому что уровень общего образования достаточно высок. Немаловажно и то, что Университет располагается в красивейшем городе мира — Санкт-Петербурге.

Со стороны как-то не очень заметно, что у вас такие глубокие реформы проходят.

Это, извините, вопрос к вам. Если сейчас журналистов и массовую аудиторию интересуют в первую очередь курсы валют и жизнь эстрадных звезд — это их выбор. Но в российских и зарубежных научных кругах, в среде студентов и даже абитуриентов за жизнью нашего Университета, поверьте, следят очень внимательно.

Кстати, об абитуриентах — их средний уровень, по вашему мнению, растет или падает? Есть ли у вас проблемы с теми, кто «купил» результаты ЕГЭ и занимает на студенческий скамье чужое место?

Я не могу оценивать средний уровень абитуриентов, потому что в СПбГУ приходят поступать не средние, а лучшие. Этим мне и нравится критикуемая многими система ЕГЭ — она позволяет нам отбирать способных ребят со всей страны. У нас самая высокая среди вузов Петербурга доля иногородних студентов — больше 60 %. Купленные результаты ЕГЭ могут быть проблемой для других вузов, но не для нас. Потому что все продвинутые старшеклассники России знают: в СПбГУ можно поступить с липовым ЕГЭ, но невозможно учиться — отчислят по результатам первой же сессии. А кому хочется терять год? Проще сразу идти в вуз, где требования существенно ниже. Знаете, каким был в минувшем году средний балл поступивших к нам абитуриентов? 88 баллов по ЕГЭ — выше, чем в МГУ. И успеваемость наших студентов почти всегда соотносится с их баллами — отличники в школе остаются отличниками и в вузе.

Что касается среднего уровня по стране, то, по данным нашего Минобрнауки, которое ссылается на международные исследования Programme for International Student Assessment (PISA), средний уровень знаний российских абитуриентов также растет. Например, в 2012 году по сравнению с данными за 2009 год уровень математической грамотности повысился с 468 до 482 баллов, по читательской грамотности с 459 до 475 баллов и так далее.

СПбГУ поставил себе задачу вернуться в мировую вузовскую элиту и, если судить по международным стандартам, улучшил все формальные показатели. Тем не менее в мировых рейтингах вас по-прежнему ставят куда-то в третью-четвертую сотню вузов. Понятно, что вам умышленно занижают баллы, конкуренция в сфере высшего образования не меньше, чем на оружейном рынке, а рейтинги составляют зарубежные фирмы, поэтому хотелось бы узнать: вы сами какое бы место отвели СПбГУ?

С одной стороны, хочу отметить, что каждый сильный вуз уникален сам по себе. И здесь не надо сравнивать нас с МГУ или Гарвард с Кембриджем. Уверен, что по уровню знаний наших выпускников мы среди ведущих университетов мира. По уровню вузовской науки — несомненно сильны. Интерес иностранных абитуриентов к нам неуклонно растет. По темпам улучшения этих и других рейтинговых показателей — СПбГУ в числе лидеров. С другой стороны, международные рейтинги и используемые в них критерии — важный инструмент для принятия управленческих решений. Анализируя наше положение по конкретным показателям, мы видим, над какими вопросами нам надо работать в первую очередь. Получение высоких мест в зарубежных рейтингах для нас не самоцель. Наш Университет без малого три века готовил высокопрофессиональные кадры для России и многих других стран, растил элиту. Эту важную задачу мы по-прежнему будем решать, не только опираясь на традиции классического университета, но и учитывая те изменения, которые происходят в обществе и мире. Мы уже многого добились. Уверен, впереди нас ждут первые строчки мировых рейтингов.