Сергей Аплонов: «Арктика богата углеводородами, но мы не знаем, где конкретно эти богатства находятся»

Сергей Витальевич, несмотря на то, что арктический шельф — один из наиболее перспективных районов добычи углеводородов в стране, его минерально-сырьевая база пока не в полной мере работает на экономику России. В чем, на ваш взгляд, главная причина такого положения?

В геологии есть два базовых понятия: прогнозные ресурсы — это то, что мы по косвенным признакам предполагаем найти в недрах, и разведанные запасы — та часть ресурсов, существование которых доказано и которые могут быть извлечены из недр. Ресурсы переводятся в запасы путем проведения геологоразведочных работ, только тогда можно говорить об экономической эффективности того или иного нефтегазового проекта. Так вот, в Арктике, как, наверное, нигде в мире, существует глубокое противоречие между гигантскими прогнозными ресурсами нефти и газа и пока ничтожным числом поисковых объектов, на которых эти ресурсы можно локализовать. Проще говоря, мы думаем (и не без оснований!), что Арктика богата углеводородами, но не знаем, где конкретно эти богатства находятся.

Чтобы узнать, надо вести геологоразведочные работы, которые, как справедливо отмечал заместитель председателя Правительства России Юрий Трутнев, пока проводятся в Арктике в недостаточном объеме. По действующему российскому законодательству геологоразведку (сейсмические исследования, а затем поисковое и разведочное бурение) должны вести нефтяные компании на своих лицензионных участках, переданных им в пользование государством. Но площадь арктического шельфа России — более четырех миллионов квадратных километров, из которых более половины — перспективные нефтегазоносные земли. Стоимость одной поисковой скважины на шельфе Сахалина, например, где климатические условия гораздо мягче, чем в Арктике, составляет около пяти миллиардов рублей, а таких скважин нужны десятки и сотни. При таких затратах на геологоразведочные работы на шельфе провести качественную геологоразведку на всех лицензионных участках в Арктике — дело невыполнимое.

Какие современные научные разработки смогут решить эту проблему?

К счастью, за последние 30-40 лет нефтяная геология не стояла на месте. Разработаны теория углеводородных систем, принципы дальних генетических аналогий и многие другие методы, позволяющие при минимуме данных прогнозировать на качественном, а иногда и на количественном уровне относительную перспективность на нефть и газ отдельных локальных участков в пределах огромного по площади арктического шельфа России. После того, как эти участки будут выявлены, именно на них надо проводить дорогостоящие геологоразведочные работы.

Это, конечно, не означает, что все найденные на шельфе нефть и газ будут сразу же добыты и проданы. Безусловно, арктические проекты нефтегазодобычи пока по большей части нерентабельны, а их реализация — дело будущего. Но, во-первых, ресурсная база не создается за один-два года. Например, один из самых успешных бизнес-проектов последнего времени в Арктике «Ямал СПГ» использует газ месторождений севера Западной Сибири, открытых еще 30-40 лет назад. Это значит, что для реализации будущих шельфовых проектов готовить ресурсную базу надо уже сейчас. Во-вторых, если прогнозируемые ресурсы углеводородов позволяют нам разве что гордиться неисчерпаемым богатством наших недр, то доказанные в результате геологоразведки запасы нефти и газа, пусть даже пока не извлеченные из недр, уже становятся вполне весомой экономической категорией: они повышают капитализацию российских нефтегазовых компаний за счет роста стоимости акций, что в свою очередь ведет к росту экономики России.

Сегодня большое влияние на формирование общественного мнения имеют различные экоактивисты, которые много говорят о пагубном влиянии нефтяных платформ на шельфе в Арктике на экологическую обстановку в регионе. Как специалист-геолог, долгое время проработавший в этой отрасли, расскажите, насколько оправданы их опасения?

Про российские буровые на шельфе пока говорить рано — полноценно здесь ведется добыча только с одной платформы на месторождении «Приразломное» в Печорском море. Гораздо более интенсивно разрабатываются шельфовые месторождения в Норвегии и США. Экологические требования к шельфовой нефтедобыче во всем мире чрезвычайно высоки, к тому же она находится под пристальным вниманием экологических служб, как правило, независимых. Поэтому, мне кажется, беспочвенно предполагать, что любое нефтяное бурение на шельфе обязательно чревато экологической катастрофой, подобной той, что произошла в 2010 году на скважине Deep Water Horizon в Мексиканском заливе. Да и сами нефтяные компании меньше всех заинтересованы в повторении таких страшных аварий: за устранение случившегося по ее вине экологического ущерба в Мексиканском заливе компания British Petroleum заплатила около 20 миллиардов долларов.

Однако во многом именно благодаря общественному мнению сформировались столь высокие экологические стандарты у нефтяников. Я хорошо помню, что представляла собой нефтегазодобыча в 1980-е годы на севере Западной Сибири, куда я приехал работать молодым специалистом. Ржавые брошенные буровые вышки и обсадные трубы, на сотни километров содранный гусеницами вездеходов мох ягель, залитые соляркой водоемы, и все это перемешано с колючей проволокой, оставшейся от лагерей. Сейчас такое и представить себе невозможно, нефтяники работают абсолютно чисто. Хочется думать, что во многом благодаря активности природозащитников.

В целом хочется сказать, что арктический шельф России еще ждет полноценных геологических исследований. После того, как будет выполнена надежная ресурсная оценка углеводородов шельфа, станут понятными и другие аспекты его хозяйственного освоения, например экологическая нагрузка на отдельные регионы, логистика грузоперевозок, транспортная инфраструктура и многие другие.