«Храбрый, как Рустам» и «красивый, как Венера»: как персидский шах признавался в любви и дружбе русскому царю
Специалисты Центра изучения Исламской Республики Иран СПбГУ изучили один из сохранившихся документов российско-иранских дипломатических отношений XVII века — персидский оригинал «любительной» грамоты от шаха Сефи I первому царю из династии Романовых — Михаилу Федоровичу. Грамота пролила свет на судьбу известного представителя русской элиты — поэта Алексея Романчукова, а также раскрыла другие детали дипломатических отношений двух стран.
В рамках исследования, поддержанного грантом РНФ, ученые СПбГУ планируют проанализировать несколько тысяч рукописных документов.
«Сейчас бы это назвали подтверждением стратегического партнерства, — рассказал руководитель проекта, доцент СПбГУ кандидат исторических наук Владимир Шорохов. — В "любительной" грамоте правитель в традиционных выражениях признавался адресату в любви и дружбе: "Великому бею и Белому хану", "храброму, как Рустам", "могуществом равному небосводу", "красою подобному Венере"».
Отправление такого документа поддерживало на самом высоком уровне континуальность межгосударственной большой политики.
Руководитель проекта, доцент СПбГУ кандидат исторических наук Владимир Шорохов
Изначально грамота, хранящаяся в Российском государственном архиве древних актов, датировалась 1628 годом. Этот факт показался исследователям странным, ведь Сефи I провозгласили шахом Ирана лишь в январе 1629 года. К тому же, по словам ученых, там упоминались люди, которые не могли фигурировать в таких документах в 1620-е годы, например один из известных русских интеллектуалов того времени, поэт Алексей Романчуков.
«Все это наводило на мысль, что с датировкой что-то не так, из-за чего мы неправильно пониманием содержание, — отметил Владимир Шорохов. — Довольно быстро выяснилось, что грамота относится к концу 1630-х годов, когда Алексей Романчуков находился при персидском дворе одновременно с Голштинским посольством. Его собственный статус был существенно ниже ранга "болшого" посла — чрезвычайного и полномочного посла. Он выступал, скорее, в роли гонца, который вез с собой адресованную шаху грамоту. Документ к тому же содержит ряд намеков на дальнейшую судьбу Алексея Саввича. Романчуков, по единственному свидетельству Адама Олеария, после этого посольства якобы попал в опалу и покончил с собой. Но "наша" грамота свидетельствует против данной версии. Шах в ней упоминает самого гонца в положительном контексте, что было крайне важно при оценке его миссии в Москве».
Исследование поддержано грантом Российского научного фонда № 18-78-10052.
Обнаруженный документ — один из сотен, которые сегодня изучают эксперты СПбГУ и их коллеги в рамках проекта «Документальная история русского направления дипломатии Сефевидов». В исследовании принимают участие Екатерина Писчурникова и Ольга Ястребова (кафедра иранской филологии СПбГУ), директор Центра изучения Исламской Республики Иран, доцент СПбГУ Артем Андреев, а также заведующая отделом этнографии Центральной Азии Кунсткамеры Марьям Резван, лаборанты-исследователи Сергей Костиков и Даниил Струев (Институт истории СПбГУ).
Ученые планируют исследовать, перевести, а также опубликовать посольские грамоты, челобитные и подорожные документы на персидском языке, которые относятся к периоду правления в Персии Сефевидов — династии шахов, правившей в Иране в 1501–1722 годах. Рукописные источники рассказывают о том, как складывались отношения русского государства с Персией, о дипломатических традициях Ирана, а также о том, как был устроен посольский быт.
Перспективное направление исследований, подчеркивают историки, — это изучение обмена дипломатическими дарами. Одним из главных предметов экспорта в XVII веке в России были ловчие птицы — кречеты, которые дарились. Условия транспортировки были сложные, поэтому поводами для дипломатических скандалов нередко становились ситуации, когда послы с грустью выкладывали тушки кречетов, не переживших дальнюю поездку. К тому же специалисты СПбГУ интересуются особенностями быта русских и персидских послов: как они переезжали в другое государство вместе со своей свитой, насчитывающей до нескольких сотен человек, как занимались торговлей, как выстраивали отношения с чужеземными представителями.
«В ближайшем будущем мы планируем поиск сефевидских документов в архивах и библиотеках Исламской Республики Иран и сейчас договариваемся с иранской стороной — экспедиция состоится уже в начале следующего года, — рассказал директор Центра изучения Исламской Республики Иран, доцент СПбГУ кандидат исторических наук Артем Андреев. — Большая часть материалов, очевидно, была утрачена в годы смуты (1720–1780-е); к власти приходили разные династии, каждая из которых заботилась в основном о тех документах, которые имели отношение к ее происхождению. При этом нужно оговориться, что для европейских исследователей архивы Ирана во многом остаются настоящей загадкой».