РИА Новости: Гангутский триумф. Рождение и победы русского галерного флота на Балтике

Как в годы Северной войны русские войска на лодках и галерах отвоевывали Балтику у шведского линейного флота? Рассказывает Кирилл Борисович Назаренко — специалист по истории русского флота, доктор исторических наук, профессор Санкт‑Петербургского государственного университета (СПбГУ).

Кирилл Борисович, где строили первые корабли Балтийского флота и какими они были?

Пока строить верфи в Петербурге было преждевременно, у нас довольно долго функционировала верфь в Лодейном поле на восточном берегу Ладоги. Есть даже народная этимология, что якобы название Лодейное поле происходит от того, что здесь традиционно строили ладьи. Это неправильная этимология, потому что в русском языке не называли полем то место, где строили корабли. И даже если употреблять не голландский термин «верфь», а русский, то надо было бы двором это назвать. Лодейный двор — было бы логичное название. Скорее всего, Лодейное поле — это русская адаптация финского названия Lahden pohja («На краю залива» — прим. ред.). Это тоже всего лишь одна из версий, но она мне кажется более вероятной.

Во всяком случае, в Лодейном поле была верфь, где строили даже фрегаты небольшие, фрегаты типа Штандарт (первый парусный фрегат Балтийского флота, построен на верфи в Лодейном поле в 1703 году — прим. ред.). Это были первые 24‑пушечные фрегаты Балтийского флота.

Еще на «де‑юре» шведских землях в 1703 году Петр I закладывает Петропавловскую крепость в устье Невы. Так начинается история Санкт‑Петербурга — новой столицы царской России. А когда в Петербурге заработало Адмиралтейство?

Адмиралтейство основали в Петербурге в 1704 году, оно тоже должно было стать полноценной верфью. В течение нескольких лет эта верфь интенсивно развивалась, и впоследствии с нее спускали уже линейные корабли (боевые парусные корабли с тремя мачтами и артиллерийским вооружением от 50 до 130 орудий — прим. ред.), хотя тоже небольшие, 54‑пушечные. Но к концу петровского царствования, постепенно дошли и до строительства 100‑пушечных линейных кораблей. И в итоге именно Адмиралтейская верфь в Петербурге стала главной кузницей Балтийского флота. Были и верфи в устье реки Лу́га, и в Новой Ладоге. Здесь строили разного рода небольшие вспомогательные суда. Потому что на каждый линейный корабль или фрегат приходились десятки самого разного рода мелких судов, без которых флот функционировать не мог.

А как на Балтике появились русские галеры — парусно‑гребные суда с небольшой осадкой и сравнительно меньшим вооружением?

Галера — это, может быть, самое гениальное, что придумал Петр на Балтике. Потому что до него здесь галеры не строили, никто не строил: ни датчане, ни шведы, ни поляки, хотя они флот имели здесь. Это была чисто средиземноморская технология. В Средиземном море было несколько школ галерного судостроения. Это турецкая, венецианская и французская школы. И Петр первоначально нанимает венецианских галерных мастеров. Этнически это были большей частью западные славяне: хорваты, словенцы, черногорцы. В то время их территории входили в состав Венецианской республики, и эти народы имели нужный опыт. Современники отмечали, кстати, что вот эти выходцы с Адриатического побережья прекрасно понимали русских. В те времена русский и сербохорватский языки были ближе, чем сейчас, и объясниться друг с другом на них было проще. И эти мастера работали сначала, обслуживая Азовский флот. Поскольку Черное море — южное, почти Средиземное, логично там галеры строить.

А вот Балтийское море для галер представляло слишком большую опасность, потому что это были очень легкие, низкобортные суда, которые заливала волна. Но Петр придумал использовать галеры в шхерах на севере Финского залива. Шхеры — это мелководные зоны с множеством небольших островков, отдельных камней и скал с узкими проливами, в которых галеры чувствовали себя прекрасно. И галер разных видов было построено множество, только больших галер за время Северной войны были построены сотни. Во время Гангутского сражения, например, наша галерная эскадра насчитывала 99 судов. Это очень много, особенно если учитывать, что экипаж каждой галеры — это 250‑300 человек. Около 30 000 человек всего на этих галерах находилось.

Значит, для управления галерами требовался большой экипаж гребцов. А откуда их набирали?

У нас в качестве галерных гребцов сначала по инерции тоже пытались использовать каторжников. Есть данные о том, что в первые годы после основания Петербурга у нас на галерах гребли каторжники, как в Средиземном море это происходило. Но у нас, во‑первых, их было мало, а во‑вторых, это были люди ненадежные. И Петр придумал использовать как гребцов солдат. К концу Северной войны иностранцы отмечали, что каждый русский капитан сухопутной армии прекрасно управляет галерой, каждый солдат охотно садится на галеру, когда ему приказывают. Потому что все понимали, что, чем тащиться по жаре, в пыли, нести на себе мушкет, сумку с припасами, гораздо лучше плыть на галере, где вещи сложены, ветерок обдувает легкий, и еда тут же готовится, потому что на галере был камбуз (кухня на судне — прим. ред.). Да, весло тяжелое, конечно, но идти по суше нагруженному было гораздо тяжелее. И поэтому русские галеры целиком обслуживались военнослужащими. Экипаж состоял из 250‑300 солдат, 10‑15 матросов для управления парусами и нескольких артиллеристов. С началом боя эти солдаты могли бросить весла и пойти на абордаж. И таким образом получалось, что русская галерная эскадра, она и сухопутную армию перевозит и высаживает ее, где хочет, и является носителем большого количества абордажных бойцов. Это было действительно грозное оружие, которое в значительной степени предопределило победу России в Северной войне.

Вы упомянули, что при Петре строили галеры разного размера. Их подразделяли на конкретные типы?

Да, все верно. Было несколько типов галер, но, кроме того, была еще и крайне запутанная терминология. Тогда в России еще не было сформировавшейся терминологии парусного и гребного судоходства. Были, конечно, некоторые слова. Слово «парус», например, давно в русском языке существует, или слова «палуба», «рубка», «лодка». Но для того, чтобы описать трехмачтовый парусный корабль или галеру, этих слов не хватало. Поэтому для терминологии парусных кораблей заимствовались голландские слова в первую очередь. Причем тут надо иметь в виду, что в XVIII веке голландский язык тоже звучал по‑другому. И, конечно, русские люди заимствовали голландские слова на слух. И русские морские термины сегодня звучат примерно так, как они звучали в устах голландцев 300 лет назад. Они зафиксировались в этих устаревших звучаниях. Все это время голландский язык развивался, и в наше время голландцы далеко не всегда могут узнать свои родные слова в тех заимствованных русских терминах.

А для парусно‑гребного флота вообще была заимствована итальянская терминология, потому что галеры — традиционный тип судов в Средиземном море. Разные термины накладывались друг на друга, и иногда возникала большая путаница. Поэтому историкам часто приходится разбираться в этимологии слов, чтобы судить о типах кораблей.

Если говорить о типах галер, то действительно выделялись галеры большие. Они еще делились по количеству банок — скамей для гребцов. Например, 20‑баночная галера — это галера с 20‑ю парами весел. Каждым веслом гребло до пяти человек.

Полугалеры — это галеры меньшего размера, но не обязательно в два раза. Например, в слове «полушубок» часть «полу-» ведь не означает половину. Это просто укороченная шуба. Вот, так и здесь: полугалерой могли называть галеру 16‑баночную, например. Скампавея, скорее всего — это синоним полугалеры. Хотя тут тоже возможны разные точки зрения. Но я склоняюсь к тому, что это синоним полугалеры.

Были еще конные галеры. Не то, чтобы в них запрягали морских коньков, хотя это было бы интересной идеей (смеется — прим. ред.). Они служили для перевозки лошадей, и непосредственного участия в боях не принимали. Поскольку в армии была кавалерия, то какое‑то ее количество на галерах тоже перевозили, хотя и небольшое. В основном конница все же по суше передвигалась. Традиционно со Средних веков у нас конные дружины шли по суше, а пехота плыла на лодках по рекам. Эта технология существовала еще во времена Святослава Игоревича.

Среди парусно‑гребных судов выделяли ещё бригантины, например. В средиземноморском значении бригантина — это маленькая галера. А у нас бригантинами стали называть небольшие палубные суда, которые имели паруса и весла, но в основном ходили под парусами. И Петр даже усовершенствовал тип бригантины, создал так называемую «русскую бригантину». Ну, Петр или его окружение — тут трудно определить. Отделить Петра от его окружения не всегда возможно, потому что техническое творчество в то время было коллективным и за копирайт никто не сражался.

Самыми маленькими парусно‑гребными судами были островские лодки. Это был особый тип полувоенной лодки, выработанный в начале Северной войны и часто действовавший на водах самостоятельно. Это была довольно большая лодка с двадцатью парами весел примерно. Причем возможно, что каждым веслом гребли два человека. То есть получалось, что гребцов на этой лодке было около 80 человек. И эти лодки очень широко использовались не только на реках и озерах, но и вместе с гребным флотом для перевозки пехоты вдоль берега Финского залива.

В Петербурге, кстати, есть Гребецкая улица, где раньше жили гребцы. Там есть памятник, поставленный уже в 70‑е годы XX века, из трех стальных весел, которые стоят вертикально и скрещены. И это памятник гребцам русского флота XVIII века. Можно, если кто‑то хочет, подойти, положить к этому памятнику цветы.

Галерный флот Петра ходил под какими‑то особыми парусами? И сколько было мачт у парусно‑гребных судов?

У галер были латинские паруса: две мачты с двумя латинскими парусами. У скампавей — одна мачта с латинским парусом. Могло быть и три мачты. Латинский парус — это треугольный парус, который поднимался на длинном‑длинном косом рейке. У больших парусных судов рей горизонтально стоит, а реёк у галер длинный и стоит наискось. Вообще, латинский парус — это очень интересная технология. Он лучше, чем другие типы парусов, подходил для маневрирования при слабых и переменных ветрах. А в шхерах на Балтике ветра как раз слабые и переменные. Там очень много островов, которые препятствуют разгону ветра.

Первая победа галерного флота Петра на Балтике была одержана в сражении при мысе Гангут в 1714 году. Как она произошла и стала ли неожиданностью для шведов?

Думаю, здесь стоит начать со стратегической обстановки. В 1709 году после Полтавского сражения наступил перелом в Северной войне. И если бы Карл XII был таким же мудрым политиком, каким он был хорошим полководцем, он бы заключил мир с Россией еще в 1710 году и потерял бы гораздо меньше. После Полтавы Петр был готов заключить мир на условии перехода Невы и Карельского перешейка к России. Таким образом, Прибалтика оставалась бы за Швецией. Но Карл не понял своих возможностей, войну затянул, и в итоге Швеция лишилась гораздо большего, чем она могла бы.

Сейчас модное такое, знаете, выражение — «принуждение к миру». Вот Петр начал натурально принуждать Швецию к миру, потому что он считал, что он уже главное завоевал после Полтавы. Уже были основаны и Петербург, и Кронштадт — крепость, прикрывавшая подступы к городу с моря. Тогда была поставлена задача оккупировать Финляндию, чтобы потом вернуть ее Швеции при заключении мира. В 1710 году русские овладели Выборгом и Кексгольмом, теперешним Приозерском, и пошли в Финляндию. И к 1714 году Финляндия была завоевана. А шведы не мирятся. Значит, надо еще их как‑то огорчить.

Но западнее Финляндии уже только Скандинавский полуостров. Выходит, там и до столицы Швеции — Стокгольма недалеко?

К юго‑западу от Финляндии на Балтике ещё есть Аландский архипелаг из небольших островов. Он служит таким мостиком между Финляндией и Швецией. У русского командования возникла идея через эти Аландские острова к берегам Швеции провести русскую галерную эскадру и высадить десант уже на берегах Швеции. Оттуда можно было бы буквально постучаться в ворота Стокгольма и принудить шведов заключить мир. Но шведы тоже это прекрасно понимали. Поэтому они сосредоточили свою корабельную эскадру у мыса Ханко или Гангут. Это крайняя юго‑западная оконечность Финляндии. Почему для шведов это была выгодная позиция? Потому что здесь шхеры на короткое время заканчиваются и материковый мыс Гангут выступает прямо в Балтийское море. И к нему могут подойти большие парусные корабли. А галерного флота у шведов тогда почти не было. У них был небольшой гребной флот, но он не шёл ни в какое сравнение с русским.

И шведы встали прямо у оконечности мыса Гангут со своими кораблями, и ждали столкновения там. Русская галерная эскадра упёрлась в это препятствие. Если бы русские начали обходить шведов со стороны моря, шведы подняли бы якоря и паруса, и на открытой воде разгромили бы русскую галерную эскадру. Если бы русская эскадра проходила вдоль берега, она бы просто вынуждена была столкнуться нос к носу со шведскими кораблями и тоже подверглась бы разгрому. На первый взгляд казалось, что положение шведов было выигрышное, а у русских не было никаких шансов. Но здесь проявился полководческий талант Петра. Сам Петр при этом командовал всего лишь арьергардом галерной эскадры в чине контр‑адмирала или шаутбенахта — так по‑голландски назывался тогда чин контр‑адмирала. Главнокомандующим считался генерал‑адмирал Федор Апраксин.

Значит, царь находился в подчинении у своего подданного?

Фактически всей этой операцией руководил, конечно, Петр. Тут нужно сделать небольшое отступление. Эта игра Петра в чины, она очень смущала современников, потому что в сознании абсолютно всех людей, не только русских, но и французов, и немцев, и испанцев, и кого угодно, существовала идея, что монарх — это помазанник Божий, это человек, который находится в особых связях с высшими силами и который является транслятором Божественной воли на вот этот бренный мир. И поэтому в присутствии монарха — монарх всем и руководил. Очевидно, что он самый главный. А тут вдруг Петр заявляет, что он всего лишь контр‑адмирал, снимает шляпу перед Апраксиным, рапортует ему. И самого Апраксина это, наверное, очень смущало. Но что было делать? Поскольку это тоже была царская воля в эту странную игру играть, приходилось играть. Фактически Петр, конечно, не выпускал бразды правления из своих рук. Он продолжал эти бразды держать в руках крепко. Поэтому мы можем приписать всю эту операцию Петру.

И как же русские галеры справились со шведскими парусниками?

На удачу установился штиль, и русские решили несколькими галерами обойти шведов с моря, посмотреть, как получится. Шведы начали буксировать свои корабли шлюпками, чтобы их перехватить, но, конечно, не успели, потому что галеры были быстроходными. Особенно когда они разгонялись на коротком участке. За 10‑20 минут галеры могли развить очень высокую скорость по тем временам. Я бы сказал, что узлов 10 галера могла разогнаться. Это почти 20 километров в час. А шлюпками буксировать тяжеленный многопушечный корабль можно было совсем медленно, и шведы не успели перехватить русские корабли.

Тогда шведский адмирал Ватранг решил русских опять перехитрить и все свои корабли отбуксировал дальше от берега. И тут случилось прямо как в сказке про медведей и мужика с вершками и корешками. Всеми своими оставшимися галерами русские прорвались между шведами и берегом. Только одна галера села на мель и была сожжена, а остальные прошли и обогнули мыс Гангут.

А правда ли, что Петр собирался переправить галеры на другую сторону мыса волоком, через узкий перешеек?

До сих пор историки спорят, то ли он реально хотел перетаскивать галеры, то ли он хотел шведов таким образом отвлечь. Во всяком случае, русские начали рубить просеку, делать гать, устраивать этот волок в узком месте, в основании мыса Гангут. И Ватранг, чтобы их перехватить, послал на ту сторону мыса небольшой отряд контр‑адмирала Эреншельда с гребными судами. Флагманом шведского отряда был прам или гребной фрегат «Элефант».

Задачей Эреншельда было не сражаться с русскими на воде, а подойти близко к нашему волоку и просто обстреливать то место, где русские будут спускать свои галеры на воду. Таким способом можно было «воспретить», как военные выражаются, вот этот маневр русских. А когда весь русский флот перешел на западную сторону мыса Гангут, Эреншельд оказался в ловушке. Но шведы были мужественными людьми и хорошими моряками. Эреншельд занял очень сильную позицию. В одном из заливов он расставил свои небольшие суда таким образом, чтобы их нельзя было окружить, и русские вынуждены были атаковать узким фронтом. Поэтому в Гангутском сражении участвовала всего треть русского флота, и то, скорее всего, построенная в две линии. То есть реально шведов атаковало 15‑16 галер, не больше, шестая часть из всего флота. Таким образом, Эреншельд сделал все, что мог, для своего спасения. Но превосходство в силах было слишком большим даже в этом случае.

Вы сказали, что шведский «Элефант» — это гребной фрегат. А это что за зверь такой?

Смотрите, шведы тоже в какой‑то степени готовились к войне в шхерах. Они с датчанами воевали до Северной войны бесконечно. И они первоначально именно датчан подразумевали под своими противниками на море. Никто не ожидал, что русские здесь флот построят. Для действий в датских проливах и между датскими островами шведы соорудили некоторое количество фрегатов, которые имели три мачты, парусное вооружение, как у настоящего фрегата, но они были более мелкосидящими, более плоскодонными. И кроме того, у них были гребные порты — небольшие лючки в бортах, через которые высовывались весла и можно было грести. Но вообще фрегат — это довольно тяжелое судно. А еще тупоносое — это нужно было, чтобы он всходил на волну, а не зарывался в неё. И разогнать фрегат было сложно. Конечно, гребной фрегат с галерой не мог бы тягаться в плане скорости хода, но зато у него был прочный корпус, который выдерживал морские волны, и он мог свободно ходить по Балтике под парусами, в отличие от галеры.

Как русские галеры атаковали отряд Эреншельда? Галеры, не переставая, обстреливали шведский прам из пушек?

Про атаку русских в этом сражении у шведов даже есть легенда историографическая... Вообще, у них легенд о Северной войне ничуть не меньше, чем у русских. И шведы очень любят, как в сказке, троекратные повторы. Когда вот идет герой раз, потом второй, а только на третий раз что‑то происходит. И у шведов почти про все битвы Северной войны есть рассказ о том, что русские один раз атаковали — гора трупов, но шведы отбились. Второй раз атаковали — две горы трупов, шведы тоже отбились. И только на третий раз, когда у шведов уже оружие выпадало из ослабевших рук, на ногах осталось совсем немного людей, русские наконец‑то побеждают.

Но это только легенда. При Гангуте была одна атака. Она была, правда, очень кровопролитной. Шведов было убито около 40%, большинство были ранены. Сам Эреншельд получил четыре раны. Русские потери были меньше, потому что галеры как раз были очень удобны для такой атаки. Галеры атаковали носом, а в носу у них стояло три, пять или семь пушек. И они могли образовать довольно плотный строй, только чтобы весла было куда погружать в воду, и вести интенсивный огонь по противнику. И вот так носами к врагу приближаться. А на носу у галер был особый выступ. В древности это был таран, а в XVIIIвеке — уже абордажный мостик, и по нему можно было атаковать абордажной командой врага. В конце концов, шведская эскадра Эреншельда была захвачена.

А как галеры подходили к «Элефанту» для абордажа? К носу? Ведь по бортам у кораблей были пушки.

На самом деле к парусникам подходили, как придется. Ведь даже при швартовке это не так просто — аккуратно подойти к пристани, которая не движется и не сопротивляется. А если противник движется и сопротивляется, то к нему подойти бывает очень трудно. И самой главной проблемой галер было то, что они были ниже, чем парусные суда. Конечно, шведам сверху было удобнее отбиваться, но, в общем, галерам удавалось брать парусные суда на абордаж. И не только при Гануте, но и при Гренгаме (морское сражение Северной войны у острова Гренгам — прим. ред.), где было захвачено четыре шведских фрегата — уже не гребных, а полноценных морских фрегата — только с помощью галер.

Но надо понимать, что это было непростое дело, и надо понимать, что галера была набита людьми, прямо как консервная банка рыбой, какой‑нибудь килькой. На галере люди буквально находились плечом к плечу, поэтому каждое вражеское ядро, которое попадало в галеру, убивало много людей. И действительно было очень страшно. Современному человеку это не всегда понятно, потому что мы привыкли к войне XX века. В фильмах мы видим, что солдаты сидят залегают в окопах, перебегают между ними, совсем под пули себя не подставляют. А в XVIII веке и на суше был принцип, что солдат ходит с гордо поднятой головой. «Пуля виноватого найдет, Бог пулю носит». Поэтому умереть нужно с гордо поднятой головой, а не стоя на коленях или корчась где‑то в грязной траншее. И на море тоже было представление, что надо выполнять свой долг, а не прятаться. И поэтому плотность людей и дистанция боя была очень маленькая. Эффективный огонь пушки вели на расстоянии 300 метров, не больше. Ружья — на расстоянии около 100 метров. Поэтому подходили на несколько десятков метров, и с этого расстояния уже громили друг друга. А там уже и до абордажа было недалеко.

Наверно, победа при Гангуте очень много значила для современников и особенно для самого Петра.

Да, Петр очень радовался этой победе, даже согласился на принятие чина вице‑адмирала. Он ведь победил контр‑адмирала шведского, поэтому он круче, чем шведский контр‑адмирал (смеется — прим. ред.). А к этому времени уже закончилась война за испанское наследство в 1713 году (военный конфликт в Европе в 1701‑1714 гг., причиной которого стала борьба за испанский престол французских Бурбонов и австрийских Габсбургов — прим. ред.). И оказалось, что за всю эту войну не был взят в плен ни один адмирал, хотя в ней участвовали огромные флоты. А Петр захватил шведского контр‑адмирала. Возможно, это был один из счастливейших дней в его жизни. Его детские мечты о море, о покорении водной стихии, о морских победах увенчались таким успехом.

Петр с юмором это все отметил на одной из триумфальных арок, воздвигнутых в Петербурге в честь этой победы. На ней был изображен русский двуглавый орёл, который держал в лапах слона. Напомню, что флагманский корабль Эреншильда назывался «Элефант», то есть слон. Вот и получалось, что русский орел поймал слона. И на арке было написано: «русский орел мух не ловит». А только слонов.

А как русские обошлись с побежденными при Гангуте? Контр‑адмирала Эреншильда доставили в Санкт‑Петербург?

Шведов Петр окружил заботой. Сохранилось благодарственное письмо Эреншельда Петру. Адмирал благодарил царя за заботу и писал, что он бы не оправился от ран, если бы не помощь и лечение. Пленные шведы участвовали в триумфе русских. В Петербурге был организован морской триумф, по Неве прошли захваченные шведские корабли. На Троицкой площади, которая тогда была главной... Ну, сейчас это называется у нас Троицкая площадь Петроградской стороны, потому что в Петербурге есть еще одна Троицкая площадь, недалеко от домика Петра I и Петропавловской крепости. Вот на Троицкой площади Петроградской стороны были устроены основные торжества, и там проводили пленных шведов, хотя они были и раненые, но, тем не менее, кто мог ходить, тех провели. И это стало действительно первой настоящей, полноценной победой русского военного флота на Балтике.

Гангутское сражение стало первой крупной победой русского флота на Балтике, но далеко не последней. Даже когда у Петра появился свой линейный флот, его галеры продолжали успешно противостоять шведским кораблям в шхерных районах Балтийского моря. Победа галер в Гренгамском сражении 1721 года не только определила триумф России в Северной войне, но и её будущий статус Империи и великой державы.