Поэзия в камне почетного профессора СПбГУ Андрея Глебовича Булаха

Почетный профессор СПбГУ, доктор геолого-минералогических наук и выпускник Университета Андрей Глебович Булах преподавал в альма-матер 55 лет. Одновременно с насыщенной педагогической практикой Андрей Глебович занимался активной научной работой, прекращать которую в будущем ученый не собирается.
Андрей Глебович поступил в Ленинградский государственный университет в 1950 году и учился на кафедре минералогии. По окончании обучения по распределению работал во Всесоюзном научно-исследовательском геологическом институте имени А. П. Карпинского (ВСЕГЕИ). В 1961 году как соискатель защитил кандидатскую диссертацию по минералогии и генезису редкометалльных руд. В следующем году по приглашению профессора ЛГУ Александра Александровича Кухаренко вернулся в альма-матер в новом качестве — как преподаватель. Выполнял научную и научно-производственную работу в Мурманской области, Якутии, на Памире.

Почетный профессор СПбГУ Андрей Глебович Булах опубликовал более 420 работ, среди которых около сорока книг, четыре учебника, один из них — англоязычный, созданный вместе с профессором из Университета в Беркли Х.‑Р. Венком, он много раз переиздан в Кембридже.
Памяти почетного профессора СПбГУ Андрея Глебовича Булаха
Андрей Глебович, расскажите, как вы решили поступать в Ленинградский государственный университет?
Эта своеобразная история. Не могу сказать, что я с ранних лет знал, что буду именно геологом. Вся семья решала, кем же я стану. Муж моей тети, Владимир Ростиславович Гардин (актер, основатель ВГИКа. — Прим. ред.), предлагал заниматься Кореей или Китаем — это ведь было в новинку! Потом он посоветовал идти в кино. Но пока мы с отцом были на Украине, где я готовился к вступительным экзаменам, мама отнесла мои документы в Ленинградский государственный университет — она поняла, что добраться туда можно просто — войдя в автобус № 10 на первой остановке и доехав без пересадок. Принять окончательное решение помог декан геологического факультета, приветливый и мудрейший Сергей Сергеевич Кузнецов, которого мама встретила в здании Двенадцати коллегий. Она доверила ему судьбу своего сына, и так я стал учиться на геолога.
Какие воспоминания оставили у вас университетские годы?
Честно скажу, первые два курса было невыносимо скучно, геология меня не увлекала! Самым интересным для меня стала история марксизма-ленинизма, которую ярко и как-то тепло преподавала доцент ЛГУ Мирьям Абрамовна Ковальчук (мать Михаила Ковальчука, декана физического факультета СПбГУ, руководителя НИЦ «Курчатовский центр»). Интерес к профессии появился только на третьем курсе, когда в рамках практики по специальности доцент Ольга Михайловна Римская-Корсакова поручила мне пересмотреть в университетском музее старые образцы минералов, которые наши геологи собирали в районе Питкяранты в Карелии еще с 1860-х годов. Я перебрал этикетки в двух огромных шкафах, а потом составил путеводитель по Питкяранте для студентов. С 1961 года Ольга Михайловна ежегодно проводила учебную полевую студенческую практику в Питкяранте. А мне стало любопытно, почему эта руда именно такая? Где еще ее можно найти. И пошла дальше работать и работать мысль.
Более полувека вы отдали преподавательской работе. Как строилась ваша карьера на этом поприще?
Первый год я заведовал учебной лабораторией, потом стал ассистентом. Занимался со студентами во время практических занятий, потом стал читать лекции. Вначале курсы общей минералогии я преподавал не геологам — меня направляли к географам и почвоведам. Мне, естественно, хотелось так построить лекции, чтобы вызвать профессиональное любопытство у студентов к смежным наукам, хотя они не будут заниматься именно минералогией и геологией. Я любил вести такие курсы.
Уже потом, годы спустя, я разработал курс «Камень в истории культуры» и преподавал его то как основной, то как дополнительный предмет студентам разных направлений — геологического, биолого-почвенного, филологического, свободных искусств и наук, искусств. Последнее практическое занятие по этому предмету мы со старшей преподавательницей Марией Николаевной Ветровой провели для студентов год назад, весной 2017 года. Мы с ребятами посетили историческое здание киноцентра «Ленинград» на Потемкинской улице, 4. Камень из Бразилии, США, Италии блистал перед ними удивительной красотой. Надо было показать студентам, в чем состоит художественный смысл применения таких экзотических материалов в произведениях современного искусства.

Меня очень радует, что в Университете появляются новые направления обучения. Хорошо, что в здании Двенадцати коллегий появился выставочный зал — это замечательная возможность для студентов делиться своими творческими победами и получать новые навыки в процессе обучения. Мечтаю, что коллекции бывшего отделения естественных наук Университета зазвучат по-новому в главном здании Университета. И даже мысленно представляю себе комплекс зданий Двенадцати коллегий и Первого кадетского корпуса как центр культурного притяжения петербуржцев и гостей города, которые смогут познакомиться с многогранной жизнью СПбГУ.
Андрей Глебович, вспоминаются ли какие-то курьезные случаи из вашей университетской жизни?
Да, много забавного произошло, но в основном, конечно, это обыденные студенческие ситуации. А из иного часто вспоминаю, как познакомился с нынешним ректором СПбГУ Николаем Михайловичем Кропачевым. Помню, я шел по Менделеевской линии, вдруг догоняет меня мужчина и протягивает мне мое портмоне: «Товарищ, вы обронили!» Я поблагодарил его и дальше направился в здание Двенадцати коллегий. Мужчина пошел вместе со мной. Идем с ним в одном темпе. Решил спросить: «Послушайте, кажется, мы с вами вместе работаем, я припоминаю: я уже видел вас». Николай Михайлович (а это был он) представился и сообщил, что именно вчера Ученый совет избрал его ректором. И я вдруг выпалил: «Значит, это вы решили густо выкрасить прекрасный немецкий песчаник особняка барона Кельха (Дом юриста СПбГУ на улице Чайковского, д. 28 — Прим. ред.)». После такого заявления Николай Михайлович застыл в коридоре, и потом мы проговорили еще полчаса. Как результат — юридический факультет попросил провести подробную экспертизу каменного убранства внешнего фасада Дома юристов. Совсем недавно я был там; смотрел, как выполнили реставрационные работы, — неплохо!
Вы продолжаете активно заниматься наукой. Что сейчас находится в сфере ваших интересов?
Одно из моих ярких и постоянных увлечений началось в 2005 году, когда лопнули каменные вазы у Петровской пристани на Неве, а их многие, как оказалось, ошибочно считали порфировыми. Потом, в 2008 году, рухнула каменная ваза Летнего сада — она тоже ошибочно назывались порфировой. Карл XIV преподнес ее Николаю I. Тогда мы с женой отправились в Швецию, в Эльфдален, где эти вазы были изготовлены. Мы оказались первыми русскими, которые приехали в этот город, чтобы посмотреть, как камни добывались и обрабатывались. И вот мы установили, что все три вазы были не порфировыми. К нам за консультацией обратились специалисты из Музея городской скульптуры Санкт-Петербурга, в итоге вазы были верно отреставрированы.
Моей болью является неудачная, на мой взгляд, реставрация яшмовых колонн иконостаса Казанского собора и известняковых колонн и стен фасадов этого же собора. Я выступал, писал, говорил. Но я оказался бессилен.
Сейчас очередным предметом моих исследований стал Гром-камень под Медным всадником. Еще в 2002 году мы смогли «походить по нему пешком» и нашли в нем небольшие зерна, которые оказались топазами. После этого мне стало интересным узнать, откуда же ледник принес этот камень в Конную Лахту? О Гром-камне подробно и много пишут. Мне же хочется определить и с инженерной точки зрения, как собирали пьедестал Медного всадника из нескольких обломков гранита, как их разворачивали, подгоняли и скрепляли друг с другом, что же под ними лежит и, наконец, почему же до сих пор никто не нашел ни одного осколка Гром-камня ни вокруг, ни по дороге к нему, ни в одном из музеев? Вот такую работу мы сейчас делаем вместе с благотворительным фондом «Пангея» и коллегами из СПбГУ, Горного университета, Государственного музея городской скульптуры Санкт-Петербурга.